В аэропорту Нью-Йорка я заметил, что пограничный контроль стал намного строже, чем когда я был в Америке первый раз. Снимали отпечатки указательного пальца на левой и правой руке, фотографировали на цифровую камеру, сканировали паспорт. Я даже испугался, не захочется ли им проверить состояние моей простаты. Но настоящие неприятности возникли позже, когда на ленте с багажом я не обнаружил своего чемодана. Мне ни разу не посчастливилось забрать свой багаж первым, но такое было впервые. Что это значит? Воображение нарисовало, как мой чемодан, опрокинувшись набок, одиноко крутится на багажной ленте в каком-нибудь европейском городе. Вполне возможно, что там его выставили первым. Пусть это будет мне маленьким утешением.
Мне обещали доставить чемодан на другой день в гостиницу. Честно говоря, я не знал, стоит ли верить обещаниям, но девушка за стойкой была очень вежливой, а вежливость всегда подкупает. В общем, я ей поверил.
В такси я разговорился с водителем. Я обычно всегда так поступаю, тем более что только так можно понять, на каком уровне находится твой английский, а я давно на нем не говорил. Понимаю я его хорошо. Иногда я смотрю фильмы на английском языке, они дают хорошую языковую практику. Если мне трудно выразить свою мысль или подобрать нужное слово, я вставляю глагол to get[2], и, как правило, это помогает. Для меня глагол to get играет ту же роль, что и глагол — кстати, единственный — «смурфить» в языке гномиков из мультяшек про смурфов. Срабатывает безотказно.
Таксист спросил меня, откуда я приехал. Я сказал, что из Италии. Он признался, что никогда не был в Италии, но в следующем месяце полетит на Ямайку, проведет там медовый месяц.
— Я заказал номер в пятизвездочной гостинице, там все включено, ну, знаешь, это где выдают браслет на руку… Раз в жизни можно себе такое дозволить.
— Ямайка — прекрасное место.
— А у тебя есть невеста?
— Нет.
— Тем лучше. Все женщины, даже самые красивые, через год тебе наскучат.
— А зачем же ты женишься?
— Потому что мне уже скучно. Для меня это ничего не меняет.
Мы оба засмеялись. Расплачиваясь, я сказал ему:
— Желаю тебе удачного медового месяца и побольше страстных объятий.
— С кем, с женой?
— Of course[3]!
— Ты рехнулся?! Лучше и не говори об этом…
Мой отель находился в северной части Манхэттена. В магазине рядом с отелем я купил вещи, без которых невозможно обойтись, пока не найдется чемодан: пара трусов, футболка, носки и дезодорант. Пока я ходил по магазину, я непрерывно думал, как бы мне узнать номер домашнего телефона Сильвии или, еще лучше, номер ее мобильника. Я надеялся, что она сохранила адрес Микелы. Я уже говорил, что с запоминанием номеров у меня плохо. На ум пришел только домашний номер бабушки, которая, разумеется, не могла знать телефонов моих знакомых. К тому же бабушка была не в форме и к телефону практически не подходила. Раньше, когда она была в лучшем состоянии, я безуспешно пытался научить ее пользоваться сотовым телефоном. Моего терпения хватило ненадолго, бабушка все время держала телефон включенным (кнопку «Выключить» она почему-то игнорировала), а потом забывала зарядить аккумулятор. Но прежде всего ей было трудно прочесть команды, она говорила, что не может их разглядеть. Услышав от меня слою «меню», она сказала: «А… здесь даже еда есть, совсем как в ресторане». Я счел это за милую шутку. Бабушка не знала, как пользоваться функцией «SМS-сообщения», и ее телефон без конца забивался спамом. Иногда трубка валялась на диване. Не заметив ее, бабушка садилась и случайно включала номер последнего вызова. Почти всегда это был мой номер. Когда такое случалось, я кричал ей: «Бабушка, бабушка!» — но при всем моем старании она не могла услышать эти истошные вопли. Бабушка была почти глухая, а поскольку она сидела на телефоне, то вообще ничего не могла разобрать.
