У меня осталось мало воспоминаний, связанных с отцом. Дома на всех фотографиях с ним на месте лица зияла дыра. Моя мать их все порезала. Есть ли на свете еще что-то более печальное? Смотреть на фотографию, на которой я, моя мать, а сбоку стоит тело с дыркой выше плеч? Хотя мой отец, даже когда еще жил с нами, никогда не уделял мне много внимания. Например, в субботу после обеда проходили матчи футбольного турнира между дворовыми командами — так на них меня всегда отвозила мать. Однажды отец сказал, что он сам отвезет меня на игру. Когда я услышал это, то сразу же решил, что сегодня будет лучшая игра в моей жизни. Я пообещал себе, что кровью изойду, но докажу ему, что я настоящий чемпион. И действительно, едва я вышел на поле, как принялся носиться как угорелый. Я помогал в защите, открывался на краю, получал мяч, пытался обыграть одного, второго соперника, прорывался к штрафной площади противника… После каждого удачного финта я взглядом искал отца среди зрителей.
Наконец мои усилия были вознаграждены. Я получил мяч в штрафной площадке и забил гол. Он не был уж очень красивым, но это было и не важно. Мяч залетел в ворота, и, когда мои товарищи обнимали и поздравляли меня, я все пытался вырваться из их объятий и посмотреть на отца. Но в ту минуту он отошел куда-то в сторону. Его не было видно. Потом я обнаружил его за припаркованной машиной. Он стоял и о чем-то спорил с женщиной, которую я раньше никогда не видел. Они так оживленно беседовали, что мне показалось: они знают друг друга сто лет.
Наша команда в тот день выиграла, но в машине, когда мы ехали домой, мне было грустно. А мой отец того даже не заметил. Он только спросил у меня:
— Ты чего так надулся? Вы же выиграли.
Но я ничего ему не ответил. По дороге домой мы больше не разговаривали.
У меня остались и другие, приятные, воспоминания. Например, поездки за город по воскресеньям. В машине я ехал стоя, держась за спинки передних кресел, и без умолку болтал с родителями. Мама сидела впереди справа, а отец сидел за рулем. Когда я уставал или когда мне становилось скучно, я повторял через каждые тридцать секунд, словно заезженная пластинка:
— Сколько еще осталось? Мы уже приехали? Сколько еще осталось? Мы уже приехали?
После бегства отца места в машине распределялись в таком порядке: мама за рулем слева, справа пустое сиденье, занятое пакетами с покупками.
Помню, как отец разговаривал со мной наедине в моей комнате, после того как я сделал то самое перед пришедшими к нам гостями. «То самое» — это когда в детстве я дергал себя за пипирку. Я не знал, что это дурно, мне нравилось, вот я и теребил ее. Однажды, когда в гостиной собрались родственники и друзья, я вышел к ним весь голый и, помахивая своим стручком, стал кричать им:
