— Я думаю, что да. Боюсь, мужчина вроде моего ужа не сумеет пригласить меня даже в кафе-мороженое!
— Но если мои ощущения всего лишь плод фантазии, кадры из фильма, который я снял в своем воображении, то я окажусь в дурацком положении, заявившись к ней. Нет, ну в самом деле… Мне придется узнать ее номер телефона, позвонить и попросить прислать пленку с ее вариантом воображаемого фильма, чтобы посмотреть, совпадает ли он с моим. «Алло, Микела? Ты не против, если мы обменяемся нашими фильмами о том, как мы живем и каким видим мир? Интересно, будут ли они похожи, или это две разные ленты?» Тебе это, верно, покажется странным, но, когда я узнал, что она уезжает, меня будто кислотой обожгло, а когда на другой день я увидел ее с другим мужчиной, то я потерял голову, словно застал свою жену в постели с любовником. В этом отношении я очень ранимый человек.
— Прекрасно тебя понимаю, Джакомо, но и тебе рано или поздно надо принимать решение. Не можешь же ты вечно прятаться от жизни.
— И отчего же я прячусь?
— От своего безволия. Боишься показаться слюнтяем. Стоит тебе об этом подумать, как ты начинаешь дрейфить.
— Ну и что мне делать? — в который уже раз спросил я.
— С годами, прежде всего в отношениях с женщинами, ты оградил себя китайской стеной. Я это вижу. Ты и со мной раньше говорил из-за стены. Ты и сам превратился в стену. Не человек, а неприступная крепость. Ее можно обойти, но взять ее невозможно.
— Моя беда, возможно, в том, что я ни у кого ничего не прошу, но психологически зависим от чужого мнения. Сколько себя помню, я всегда старался не разочаровывать близких, никому не быть в тягость, мне не хотелось обременять людей своей персоной. Я рос, а на меня давили ожидания моей матери…
— У тебя открытое сердце, Джакомо. Таких мужчин, как ты, я редко встречала в жизни. Ты честен. А для меня это дороже всего на свете. Хотела бы я видеть, каким ты станешь, когда повзрослеешь. Какими мы станем… Иногда я воображаю, каким ты будешь через несколько лет.
— И каким же ты меня видишь?
— Сейчас, например, мне смешно, что в твоем возрасте ты все еще такой безалаберный. У тебя вечно пустой холодильник. Картины ты так еще и не повесил. Ты часто не помнишь, где оставил свою машину. Тебя не приучили к порядку. Ты — лентяй. В последнее время тебе стало скучно жить.
— Безалаберность — это естественная реакция на маню порядка у моей матери.
— Ты до сих пор еще перебираешь телефоны в записной книжке, чтобы провести вечер с девушкой. Но все же ты не такой, как остальные. Ты другой. В тебе есть любопытство, творческая жилка, ты поездил по миру, рано научился приспосабливаться к жизни, продолжаешь развиваться. Единственное, что тебе пока не дается, — это поддерживать отношения с людьми. Я с тобой научилась держать нужную дистанцию, иначе ты и от меня бы убежал. Мне нужно было дать тебе время, чтобы ты раскрылся со мной. Я знаю, что рано или поздно ты повзрослеешь. В том смысле, что научишься организовывать свою жизнь, сделаешь ее более упорядоченной. Все станет более ясным. Я всегда так думала, и, по-моему, твоя хандра и твой интерес к Микеле стали своеобразной подсказкой, тропинкой к той самой двери, которую надо распахнуть, чтобы начать новый период в своей жизни.
