6. Апрель 1950 года. Перемены на Дубовой горе.
Второй рецидив Алоиса.
На вершине уже стоит ларек для продажи сосисок; по случаю праздника воздвигнута скромная триумфальная арка, украшенная гирляндами. Потц и Алоис стоят перед пюпитром с нотами. Потц указывает Алоису вступление. Машник прикрепляет памятную доску к самому старому дубу. В руках у него пурпурно-красный платок, которым он позже завесит доску. Серый день.
Слева выходит Анна.
Анна. Алоис тоже попадет на доску?
Машник. Как бы я мог стать государственным служителем, Анна, если бы я выбалтывал то, что по службе не должно быть выболтано?
Анна. А я тоже попаду на доску?
Машник. Боже мой, Анна, что ты о себе воображаешь!
Анна. Я освободила Ежи.
Машник. Никто теперь не сердится на тебя за это, но, чтобы попасть на доску, этого недостаточно. Главное в данном случае — общественный интерес.
Анна. Алоис.
Алоис. Да, Анна.
Анна. Иди сюда.
Алоис смотрит на Потца.
Потц. Ну, что опять случилось, госпожа Грюбель? Мы немножко волнуемся перед дебютом? Допускаю. (Протягивает ей руку.)
Анна отворачивается.
Добрый день, госпожа Грюбель. Только не волнуйтесь, это соло будет огромным успехом Алоиса. И вашим тоже. Голос у него окреп, но при этом ничего не потерял. Правда, Алоис? Ну да, мы с ним хорошо поработали. Народ будет говорить только об Алоисе.
Анна. Они уже и так говорят об Алоисе. Потому что он теперь наконец-то выступит публично, говорят они, и голос у него как у соловья, господин старший школьный советник.
Потц. Школьный советник, с вашего позволения. Поймите, я не жалуюсь.
Анна. Как у соловья, господин... господин...
Потц. Школьный советник, с вашего позволения.
Анна. А вам бы хотелось быть женатым на соловьихе?
Потц. Я считаю, что вряд ли следует так буквально понимать столь популярное народное сравнение.
Анна. А как еще можно это понимать?
Потц. В переносном смысле. Так сказать, в общем смысле.
Анна. Алоис, пойдем.
Алоис. Да, Анна.
Потц. Алоис!
Алоис. Но если Анна не хочет, господин школьный советник.
Потц. Анна волнуется перед дебютом. Не правда ли, госпожа Грюбель?
Анна. Я думаю, мы-то с вами понимаем друг друга.
Потц. Я надеюсь, госпожа Грюбель.
Анна. Сначала из моего Алоиса сделали кроликовода, а теперь его приучают к пению. Как господам будет угодно.
Потц. Но голос, госпожа Грюбель...
Анна. Память человеческая должна быть как сито, а не такой подвал в голове, в котором все остается навечно.
Потц. Но голос, госпожа Грюбель...
Анна
