Наверное, «Общество» было основано позже, для утех туристов. Где, как не на заброшенной тюрьме, воздвигнуть здание. Прямо готовый музей.
Что Рон здесь делает?
И тут же – щекотливая мысль: А ты уверена, что это Рон?
Но кто ещё? Кто может брести один около ночного озера? В этом городе не слишком много людей…
Анжела открыла дверь. Внутри было темно – здание, как и весь город, было обесточено. Она не решилась сразу войти внутрь.
– Эй, – негромко сказала она, заглянув в проём. – Кто здесь?
Не получив ответа, она с трепетом переступила порог. У входа стоял большой стол, где, должно быть, регистрировали посетителей. Анжела было прошла мимо, но тут ей в голову пришла дельная мысль. Нашарив руками ящик стола, она открыла его и принялась рыться внутри. Удача улыбнулась ей: в дальнем уголке над толстыми папками и кипами шариковых ручек завалялся коробок спичек. Всё лучше, чем ничего. Господи, спаси и благослови ящики столов и их рассеянных хозяев.
Анжела чиркнула спичкой. Колыхающийся оранжевый свет вспыхнул в прихожей. Она поспешила пройти дальше, пока спичка не погасла. В этой комнате были выставлены какие-то экспонаты и картины, но меньше всего Анжеле сейчас хотелось ознакомиться с историей родного города. Она увидела, что здесь тоже никого нет, и прошла мимо, чувствуя себя углубляющейся в лабиринт, из которого нет выхода. Спичка выгорела полностью; ей пришлось зажечь ещё одну. К счастью, коробок был почти полон.
Картины, картины, картины. Анжела с тоской смотрела на дорогие кедровые рамы и на куцые рисунки внутри них. Какой-то человек в костюме… старое фото госпиталя Брукхэвен… Госпиталь горожане называли не иначе как домом безумцев. Однажды отец рассказывал маме новость: очередной псих пытался сброситься с крыши госпиталя, прокусив ограждение стащенными где-то кусачками. В отличие от многих других пациентов Брукхэвена, он достиг своей цели.
Напротив Анжелы на стене висела ещё одна картина; в отличие от остальных, банальной она не показалась. Напротив… было совершенно непонятно, что она делает в этом заведении, овеянной воспоминаниями старых времён. На картине изображалась горящая поляна. Языки огня был изображены настолько натурально, что, казалось, готовы были пожирать холст. И среди этой стихии стоял человек – ни пола, ни возраста, ни чего-либо другого определить было нельзя, потому что человек был закопчен дочерна бушующим пламенем.
Ужас. Анжеле вновь стало плохо при взгляде на странную картину. Она отвернулась.
