Саркастический смех вырвался из моего горла. Настроение у меня окончательно испортилось.
— «Особый случай»! Неплохо сказано, старый крот! — пробормотал я. — Вот уж действительно и смех и грех!
— Черт побери, Ланж, у тебя, оказывается, напрочь отсутствует чувство юмора!
— Согласен, я в дурацком положении, но сам по себе факт убийства — не повод для смеха.
— Особенно когда убиваешь не ты, а убивают тебя?
— Относительно меня ты заблуждаешься.
— Ну-ну, не прикидывайся овечкой. У тебя руки по локоть в крови, как у любого из нас.
— Я не убийца! Я никого не убивал!
Тут, впрочем, я с трудом подавил в себе желание снова хмыкнуть.
— А как насчет частичного самоубийства? Про меня ты забыл?
— Человек имеет право распоряжаться собой, как ему вздумается. А ты… ну кто ты такой? Тебя нет! Ты — ничто!
— Тогда почему же ты так разволновался? Нервы не в порядке? Нет, Ланж, я существую. Ты убил меня, преднамеренно лишил меня жизни, но я существую. И настанет время, когда я воскресну. А воскресишь меня ты.
— И не мечтай!
— А ты не зарекайся. Я тебе понадоблюсь, и очень скоро.
Уже задыхаясь от ярости, я снова отправил предка в небытие, только там ему и место.
Проклиная себя за неумение сдерживаться, я одновременно сознавал, что мой гнев — проявление атавистических инстинктов, пробудившихся в результате психической травмы, полученной в момент смерти. Впрочем, с нервами я совладал довольно быстро, напомнив себе, что до тех пор, пока люди остаются людьми, мой долг — продолжать начатое, какой бы облик ни пришлось мне принять в очередной раз.
Итак, прежде всего нужно было успокоиться. Успокоиться и ждать, когда ко мне вернутся силы, а пока не высовываться. Разумеется, чем позже я смогу начать действовать, тем труднее будет восстановить прежний порядок вещей, но ведь возможности человеческого организма ограничены, Должно пройти какое-то время, прежде чем ко мне вернется способность принимать правильные решения.
Я стиснул зубы, сжал кулаки. Нельзя быть таким невыдержанным, это всем нам может дорого стоить. Расслабимся потом, позднее.
Я заставил себя встать с постели, подошел к зеркалу, висевшему над умывальником. На меня смотрел седой темноглазый мужчина лет пятидесяти. Взъерошив волосы, я попробовал улыбнуться. Улыбка вышла невеселая. «В голове у тебя полный разброд», — сказал я своему отражению, и все мы согласились с этим утверждением.
Открутил кран, дождался, когда потекла холодная вода, обмыл разбитую физиономию и почувствовал себя немного лучше. Стараясь не думать ни о чем, кроме поставленной перед собой задачи, вытащил из стенного шкафа одежду. Быстро оделся. Начав двигаться, я уже не мог остановиться. Хотелось как можно скорее отсюда выбраться.
