Забыв пригнуться, я стукнулся макушкой о верхний край люка и отпрянул назад. В то же мгновение мою лодыжку обхватила обезьянка с короткой рыжей шерстью и подмигнула мне большим голубым глазом.
Погладив ее по голове, я с трудом освободился Обезьянка оказалась сильнее, чем я полагал.
Я проскочил в люк, но крышку заело, как только я попытался его закрыть. Пока я искал причину неисправности, пурпурные попугаи выкрикивали мое имя, а стеклянная змейка во что бы то ни стало пыталась пробраться на борт.
Наконец люк поддался.
— Ну ладно, черт вас побери! — прокричал я. — Я улетаю! До встречи! Я вернусь!
Сверкали молнии, громовые раскаты гремели не переставая. С гор надвигалась буря.
— Уходите все с поля! — закричал я, захлопывая крышку люка.
Задраив ее намертво, я плюхнулся в кресло пилота и задействовал все системы.
На экране я видел уходящих зверей. По полю растекались клочья тумана, первые капли застучали по корпусу корабля.
Я взлетел, когда пришла буря.
Корабль, пробив облака, вышел за пределы атмосферы, и, уже находясь на орбите, я задал ему маршрут полета.
Так происходит всякий раз, когда я покидаю Вольную, пытаясь сделать это незаметно. И каждый раз у меня ничего не выходит.
Как бы то ни было, а все же приятно знать, что тебя где-то ждут.
В нужный момент я покинул орбиту, и мой корабль устремился прочь от планеты. Несколько часов подряд меня мутило, руки неожиданно начинали дрожать. Я курил сигареты подряд одну за другой, пока в горле не пересохло. Там, на Вольной, я был властелином целого мира. А теперь вот снова приходилось пускаться в опасное путешествие. В какой-то момент я чуть было не поддался паническому желанию повернуть назад. Но потом вспомнил о Кати, о Марлинге, о Нике — бедный карлик, как давно его уже нет на этом свете, — вспомнил о своем брате Чаке и, ненавидя самого себя, продолжал полет к точке фазоперехода.
Это произошло, как всегда, внезапно. Корабль прошел фазу, и управление перешло к автопилоту.
Я расхохотался. Совсем как в старые добрые времена мне вдруг стало абсолютно наплевать на все поджидающие опасности.
Что из того, если я погибну? Ради чего, черт возьми, я живу? Чтобы жрать деликатесы? Или, может, чтобы развлекаться с куртизанкой, нанятой по контракту? Чушь! Рано или поздно все попадут в Токийский залив, и даже мне придется в один прекрасный день закончить в нем свои дни. Я понимаю, что никуда от этого не денешься. Так уж пусть лучше это произойдет на моем пути к благородной цели. Я не хочу тоскливо увядать, ожидая, пока кто-нибудь не придумает способ прикончить меня в собственной постели.
