– Господи! – Джулио задыхался. – Его Святейшество почти вышел из себя! Он отложил все свои дела, ожидая вас все утро! Я побежал вас искать, пока не случилось непоправимого!
Рафаэль бросил взгляд на склон холма, но незнакомка, его Мадонна, уже смешалась с толпой. Мгновение он колебался, одержимый желанием броситься вслед за ней, но Его Святейшество не простил бы ему такой вольности.
– Ты должен пойти туда! Я пойду к Папе, но ты должен отыскать молодую женщину в синем плаще с ребенком на руках! Узнай, где она живет! Не упусти ее!
Молодой человек улыбнулся, зная любовь учителя к красивым женщинам. Как много их переступало порог мастерской! Джулио кивнул наставнику и побежал вниз, к руинам величественного Рима, на стенах которого плясали бесформенные тени.
Стараясь избавиться от непонятного чувства, которое вызвал у нее странный мужчина с холма Джаниколо, Маргарита вошла в дверь под вывеской и снова оказалась в маленькой семейной пекарне на Виа Санта-Доротеа. Она поцеловала отца в толстую колючую щеку. Он стоял и вытирал руки о фартук, прикрывавший объемистый живот. Франческо Луги был грубоват и неотесан. Внешне он чем-то походил на лягушку-быка: широко расставленные зеленые глаза с коричневыми точками, мощная шея и большой рот. Воротник его рубашки побурел от пота. Он стоял широко расставив ноги. Пол был припорошен тонким слоем муки. От Франческо всегда пахло мукой и потом, сколько помнила Маргарита. Она откинула капюшон темно-синей накидки и осторожно поставила Маттео на пол. Ребенок сначала цеплялся за ее ноги, а потом пополз прочь. В тесной пекарне было душно от раскаленных печей, которые скрывались за муслиновой занавеской. Везде стояли ивовые корзины, полные свежего хлеба и булочек. Плотные сладкие ореховые хлебцы, воздушные круглые караваи с вымоченным в вине изюмом, кренделя сфрапполе и тающие во рту вафельки пиццелле, которые пекарь раздавал приглянувшимся ему детишкам. Прежде, когда в доме размещалась мастерская сапожника, стены были небесно-голубыми. Но то было давно, еще до того, как краска поблекла от невыносимого жара печей, муки и времени и стала понемногу сходить со штукатурки. За арочным дверным проемом виднелся маленький садик, разбитый на заднем дворе; там росли хилые овощи, с трудом пробиваясь сквозь пыль и сорняки, и развешенное на веревке белое белье развевалось на холодном ветру, в котором вновь не чувствовалось дождя.
– И где это была моя девочка, большая любительница прогулок? – ворчливо спросил булочник у своей младшей дочери. – Я-то думал, ты поможешь мне с баччо, а ты ушла гулять. Твоя сестра мне не помощница – опять больна!
