Афанасий Великий (ок.296–ок.373)
Значение Афанасия Великого связано в первую очередь с христологическими вопросами, которые приобрели большую важность в четвертом веке. Возможно, еще не будучи тридцати лет от роду, Афанасий написал трактат "De incarnatione" ("О воплощении") — мощную защиту идеи о том, что Бог принял человеческую природу в Личности Иисуса Христа. Этот вопрос оказался центральным в арианском споре, в который свой крупный вклад внес Афанасий Великий. Афанасий указывал, что если, как утверждал Арий, Христос не являлся полностью Богом, то из этого вытекает целый ряд разрушительных выводов. Во — первых, Бог не смог бы таким образом искупить человечество, так как одно тварное существо не может искупить другое. Во — вторых, из этого следовало бы, что вся христианская Церковь виновна в идолопоклонстве, так как все христиане регулярно поклонялись и молились Иисусу Христу. Ввиду того, что "идолопоклонство" можно наиболее точно определить как "поклонение плоду человеческой деятельности или божественного творения", то из этого следовало, что такое поклонение относится к идолопоклонству. Эти рассуждения впоследствии взяли верх и привели к отрицанию арианства Церковью.
Августин Гиппонийский (354–430)
Обращаясь к рассмотрению личности Аврелия Августина, известного как "Августин Гиппонийский" или "блаженный Августин", мы сталкиваемся, вероятно, с одним из величайших и влиятельнейших умов всей христианской истории. Привлеченный к христианской вере проповедью епископа Амвросия Медиоланского, Августин пережил драматический опыт обращения. Дожив до возраста тридцати двух лет и не удовлетворив своего пламенного желания познать истину, Августин, находясь в одном саду в городе Медиоланум (современный Милан), мучительно размышлял над великими вопросами человеческой природы и судьбы. Ему показалось, что он услышал где‑то поблизости детские голоса, поющие "Tolle, lege" ("возьми и прочти"). Чувствуя, что это Божественное повеление, он взял первый попавшийся новозаветный документ — как оказалось, Послание Павла к Римлянам — и прочел судьбоносные слова: "облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа" (Рим.13:14). Этот отрывок послужил последней соломинкой для сознания Августина, который уже с трудом мог переносить свое язычество. Как он впоследствии вспоминал: "Свет определенности вошел в мое сердце, и исчезла всякая тень сомнений". Начиная с этого момента, Августин посвятил свои огромные интеллектуальные способности обоснованию и консолидации христианского вероучения. Стиль его творений был одновременно страстным и интеллектуальным, обращаясь и к сердцу, и к разуму.
