…А в это время по Невскому проспекту в Петрограде маршировал 180–й пехотный полк, недавно укомплектованный на Украине, на Черниговщине, в местах, воспетых в «Fata morgana» Михаилом Коцюбинским, и нес знамена с надписями: «Долой войну!», «Земля — крестьянам, фабрики — рабочим!». А во главе полка шел член полкового солдатского комитета, сын Михаила Коцюбинского, Коцюбинский Юрий, член партии большевиков, активист Петроградской военной организации.
А в Киеве по Владимирской улице демонстранты тоже несли транспаранты: «Долой войну!», «Земля — крестьянам, фабрики — рабочим!». И сейчас в стихийной манифестации под этими транспарантами сошлись и пошли вместе все те, которые еще утром демонстрировали врозь. Шел хор матросов днепровской флотилии и пел «Шалійте, шалійте, скажені кати». Шли железнодорожники и среди них Боженкo со знаменем «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Шли рабочие с Подола, Шулявки, Демиевки и Печерска. Печерскyю колонну возглавляли арсенальцы и среди них — Иванов и Фиалек — большевики; шли также Иван Брыль с Максимом Колибердой — беспартийные поборники социал–демократии. Шла и печерская рабочая «Просвита», и запевалами в ней были молодые парни Данила Брыль, Харитон Киенко и Флегонт Босняцкий под руководством студентки Марины Драгомирецкой. А далее — рабочие и служащие Городского района — портные, пекари, ремесленники, конторщики, аптекари, продавцы… И они пели разные песни — русские, польские, еврейские, украинские.
Шел народ Украины.
На углу Бибиковского бульвара к демонстрации рабочих и служащих присоединилась колонна солдат без оружия, ее приветствовали мощным радостным «ура». Киевский округ был прифронтовым, Киев был объявлен на осадном положении — выйти с оружием в руках военные части могли только на выполнение боевых операций. Но солдаты вышли не на бой; они требовали мира, и это не была какая–то одна часть, это были солдаты разных частей — отпускники, которым посчастливилось получить увольнительную до вечера. В колонне были пехотинцы, кавалеристы, артиллеристы, авиаторы, телеграфисты–искровики, понтонеры — солдаты всяческих родов войск. И они построились в одну колонну и подняли над шеренгой транспарант: «Мир без аннексий и контрибуций!».
Демонстранты запели «Отречемся от старого мира»…
А Грушевский стоял у окна, оторопело смотрел на каштаны, которые вдруг зацвели красным цветом, жевал бороду и терзался ненавистью.
В кабинете свет не горел — встревоженная панна София — поторопилась погасить люстры. Грушевский стоял в темноте, и впотьмах борода его, когда он за нее хватался и комкал, сыпала искрами и потрескивала, как шерсть у кота, если гладить кота против шерсти.
