Тут Иван почувствовал, что сейчас и сам заплачет, потому что именно такими словами и его когда–то благословлял отец на женитьбу с Меланкой. Иван быстро наклонился, поднял Данилу, а из ним и дрожащую Тосю, трижды поцеловал каждого в губы, затем — еще раз в голову, а Данила и Тося приникли к его шершавой мозолистой руке.
Потом Иван передал детей Максиму — для того же обряда. А уже Максим — и Меланье с Марфой.
Меланья с плачем приникла к Даниле, нежно обняла Тосю. Марфа, строгая и торжественная, перецеловала детей крепко, коротко, по–мужски. Но обе они при этом крестили детей и сердито поглядывали на мужей, таких уже непримиримых революционеров, — чтоб им ни дна ни покрышки!
Данила с Тосей снова упали на колени, едва живые от волнения.
А старый Брыль, взяв знамя из рук Иванова, высоко взмахнул полотнищем и накрыл склонившихся перед ним детей, — так что их не стало и видно под красным знаменем.
— Пускай же вас на всю жизнь и на все дела благословит наше красное знамя, как мы вас благословляем…
Иван поцеловал краешек знамени и сунул древко Максиму. Максим тоже поцеловал, но ничего сказать не смог: он истекал слезами, и суровая Марфа ласково утешала его.
— Ура! — закричал Харитон.
— Ура! — покатилось со двора на улицу, а с улицы Рыбальской — на улицы Кловскую и Московскую и на Собачью тропу.
Оркестр авиаторов грянул туш.
Тут выступил вперед Андрей Иванов. Подхватив знамя из рук Максима, он взмахнул полотнищем над молодыми, над родителями, над всей толпой гостей.
— Товарищи! — выкрикнул Иванов.
Ему нужно было подняться на какое–нибудь возвышение, но рядом была лишь кадка, которую прикатил Флегонт, и Иванов стал на свадебную кадку.
Люди придвинулись: всем было интересно, что скажет по такому поводу большевистский «главковерх» на Печерске.
Иванов сказал коротко.
— Данила и Тося! — сказал Иванов. — Делайте в вашей жизни все только так, чтобы быть достойными красного знамени.
— Ура! — заорал Харитон.
— И слава вашим родителям, которые подняли на благословение знамя революции!
— Слава! — грянули все.
Оркестр сыграл «Интернационал».
И тут люди зашумели, заговорили, и всё смешалось. Данилу и Тосю бросились обнимать и целовать, потом подхватили на руки, и они поплыли над головами в воздухе, на руках дружек и бояр. Некому было и полено бросить молодым под ноги — так и осталось неизвестным, кто же первый переступил через полено и кто, таким образом, станет первым в семье…
И именно в то время, когда Данилу с Тосей в третий раз пронесли по кругу, у калитки опять возникла суматоха и во двор въехала на велосипеде студентка Марина Драгомирецкая.
