Он помолчал.
— Им собак мужики из соседних деревень поставляли. Из расчета сто грамм спирта за особь. К концу службы ни одной собаки в округе не осталось. А те, что остались, обходили нашу местность за тридевять земель
— Я вообще-то должен был их в котельной в топку бросать. А я хоронил. Мне их жалко было. Копаю и плачу… Копаю и плачу… Я как-то с детства с собаками… Потому что с одной стороны — полезное животное. А с другой — вроде как друг… А эти… Для чего они рождались? На забаву Дудко? У меня целое кладбище получилось. Голова к своему туловищу. Голова к туловищу. Поначалу я даже таблички пытался писать. Мол, дворняжка «Пушок», типа лайки, белая с подпалинами. И дату. Тогда наверное я головой и повернулся. Меня поймали, когда я под операционную этого Дудко гранату закладывал. И прямо в сумасшедший дом свезли…
Матросов отвернулся к окну и замолчал. Семен Семеныч кивнул.
Между тем ясный день на улице вдруг начал стремительно хмурится. Со стороны невидимого залива подул порывистый ветер, оттуда по небу ходко пронеслась одна темная туча, за ней еще одна, с налитым синим грозовым брюхом, потом еще несколько, и небо в пять минут из ясно-лазоревого превратилось в темное и не предвещавшее ничего хорошего.
— Смотри-ка! Смотри! — воскликнул Матросов.
Боковая дверь офиса распахнулась, изнутри послышались хлопки и крики, в проеме показался грузчик в комбинезоне с колотушкой в руках. Из-под его ног, напуганные шумом, стайкой брызнули крысы. Крысы были небольшие и поджарые, они бежали, одинаково неуклюже закидывая зады.
— Черт-те что!
— И у нас во дворе их навалом. К помойке вечером не подойти.
Крысы гурьбой свернули за угол и вскоре скрылись из вида.
— Я же говорю, давно не травили, — сказал Семен Семеныч. — Потравят, и будет все в порядке.
Матросов кивнул, но было вино, что он думает о чем-то своем.
— Ты что?
— Да так… Странный народ эти немцы… — Матросов кивнул на грузчика, который, очистив служебное помещение от крыс, выкатил оттуда тачку, нагруженную мешками. — Они взвешивают порошок с точностью до грамма, а потом сваливают в тачку и куда-то везут.
— Они на баржу везут. В трюм. А что?
Матросов пожал плечами.
— Да так. Ничего.
* * *
Из офиса немцев вразвалочку вышел Бэха. Он скептически оглядел хмурое небо, обогнул машину и забрался в кабину.
— Ну? — не выдержал Семен Семеныч.
— Порядок, — Бэха небрежно бросил на торпедо автомобиля перевязанную резиночкой пачку денег и кивнул за окно. — Сейчас, кажется, польет.
