Девушка подкралась к освещенному окну. У стола, забросанного окурками, заставленного бутылками с желтоватой самогонкой, сидели несколько раскрасневшихся пьяных полицаев. В центре — Онищенко. «Ну, подожди, убийца! За все ответишь!»
Соня не успела отойти. Кто-то цепко и твердо схватил сзади, дохнул сивухой, чесноком.
— Ты чего здесь, девка, лазишь?! Приказа начальства не знаешь? Шляешься по ночам?
Соня рванулась, что есть силы, и вырвалась бы, но на помощь первому полицаю подоспел второй. Они повалили сопротивлявшуюся девушку и волоком потащили в жандармерию. Соня стукнулась головой об острую шляпку гвоздя, вылезшего из половицы. Почувствовала: по лицу бежит горячий ручеек.
— Под окнами бродит, — пояснил один из полицаев, задержавших девушку. — Может, гранату хотела кинуть.
Полицай грязно выругался.
Онищенко сразу узнал ее. Встал и, вытирая толстые мокрые губы жирной ладонью, протопал к девушке. Схватил за волосы:
— Любовница Школьникова! Попалась, пташечка!
Соня вскрикнула от неожиданной резкой боли: Онищенко вырвал из уха девушки сережку. Ударом кулака сбил на пол и ожесточенно начал топтать партизанку тяжелыми сапогами.
В подвале, придя в себя, Соня сняла оставшуюся сережку и спрятала на груди.
Утром, когда серый свет пробился в камеру, она увидела на забрызганной кровью стене расплывшуюся надпись:
«Прощайте, товарищи! Уводят на расстрел. Я верю, победа будет за нами! Сигарин».
Соню привели на допрос к Онищенко. По подобострастному отношению полицаев чувствовалось, что он один из главарей.
— Где партизаны?! — закричал Онищенко визгливо. — Говори быстро.
Она молчала, с ненавистью и презрением смотрела в разъяренное лицо врага.
— Где? Говори место! Где Школьников?..
Онищенко жестоко избивал Соню. Девушка часто теряла сознание. Ее приводили в чувство, облив холодной водой, и снова били, снова допрашивали. Она молчала.
Соня заметила, что ее прятали от немцев. Стоило услышать их речь, как Говорко выталкивали в запасную дверь и бросали в камеру. Девушка догадывалась, что ее прячут с одной целью: Онищенко хочет сам исправить свою ошибку, лично узнать о новой партизанской базе.
Много дней пытали мужественную партизанку, но так ничего и не добились. И однажды ночью, надругавшись, выколов глаза, выбросили Соню на улицу.
Полуголая, истекающая кровью, она долго ползла по грязи, смешанной со льдом и снегом. Ползла до тех пор, пока не подобрали честные советские люди.
Соня горела, металась в бреду. Лекарства оставались нетронутыми. Неизвестно, как бы все повернулось, если бы партизаны не узнали, где она находится. Ее перенесли в отряд. И уже следующей ночью на самолете отправили на Большую землю.
