Это, значит, они видели, как меня сбили и как я с парашютом опускался, и пошли меня искать. Выручать, значит. А маленькие еще. В камыше в болоте спрятались и смотрели, как я лежу. А подойти боялись.
«Ребята, – говорю, – вы откуда?»
«Из деревни».
«Да сколько вас там, вылезайте, не бойтесь».
Один выходит – а остальные сидят, прячутся.
«В деревне-то вашей, – говорю, – наши, или немцы пришли?»
«Никого, – отвечают, – нету. – Наши ушли, и немцев нет. Но, вроде, должны прийти».
«А взрослые-то есть в деревне вашей?»
«Да никого почти и нету. А ты что так лежишь? Ты раненый? Ходить не можешь? Ты погоди тут, мы лошадь найдем, и телегу найдем, приедем за тобой. Ты есть хочешь? Ты лежи пока тут, а мы вернемся скоро».
Вот, понимаете, такое, как в книжке.
И в самом деле, вернулись они вскоре с лошадью и телегой, и помог я им положить меня на эту телегу – и снова без сознания.
Просыпаюсь ночью. Телега трясется мягко. По дороге едет, тихо едет, шагом. Один пацаненок вожжи держит, второй сидит рядом – на меня смотрит. Нога у меня чем-то перевязана.
«Не бойся, – говорят, – мы дорогу знаем. К нашим тебя вывезем. Завтра будем. Пить хочешь? А ты на каком самолете летал – на том самом бонбардировщике? А ты немцев много убил?»
…Ну, это все уже лирика. Детали, к делу не относящиеся. В общем, они действительно меня доставили к вечеру следующего дня в расположение наших частей, сплошной линии фронта не было. И оказалось это буквально в полусотне километров от нашего аэродрома. Нас ведь использовали как фронтовую авиацию и передвинули на запад после начала войны.
Бывает такое везение. Часть стояла без приказа, копала оборону, и упросил я доставить меня к своим. Выделили мне ездового с повозкой и, значит, довезли.
Там уж со мной, конечно, попрощались, списали. Из вылета не вернулся. Хотели отправить в госпиталь, но я уперся, пусть своя санчасть лечит. А то пока довезут, пока то-се, это хуже может обернуться. Здесь по крайней мере свои, если что – так не бросят. И потом, после госпиталя неизвестно куда тебя сунут, обратно в свою часть никогда ведь, в общем, не попадали. А здесь дома.
Ну и… вот. Повалялся, отдохнул, поправился.
От дивизии осталось всего несколько машин. Отвели нас под Москву, на переформирование. Развернули в корпус.
И в сентябре я уже летал. Бомбили немцев под Смоленском.
Потом – оборона Москвы. Потом зимнее наступление. Потом назначили меня командиром эскадрильи.
В общем – все обычно.
Что тут рассказывать?.. Летали.
