И вот простецкий скромный человек, который налетал полторы нормы Героя, и ни фига не получил. И молчит тихо.
– Иван Григорьевич, – говорю, – а сколько у вас налета, всего?
– Девять тысяч часов в воздухе.
– Но за пять тысяч полагается давать Заслуженного летчика СССР? Вы?..
– Да нет…
– Вам это звание не присвоили?
– Нет.
– Но почему?
– Всяко бывает.
– А какая ваша последняя должность перед пенсией?
– Заместитель начальника Центрального научно-исследовательского летно-испытательного центра по летной части.
– А начальником кто был при вас?
– Гризодубова.
Ох да ни фига ж себе пилотяга мне попался! Ас из асов.
– А когда вы начали летать? Что кончали?
– В двадцать девятом году. Тогда это называлось «Московская школа военлетов».
– А первое место работы?
– Меня после окончания оставили там инструктором по пилотированию.
– А потом?
– В тридцать первом году уволили в запас и назначили летчиком гражданской почтовой авиации.
– На какую линию?
– Тифлис – Москва.
– Сложная была работа?
– Да.
– Чем?
– Во-первых, полеты часто проходили в сложных метеоусловиях. А график надо было выдерживать бесперебойно. Время было строгое. А во-вторых, это была самая длинная беспосадочная трасса в Союзе. Приходилось беречь горючее, все время в воздухе экономить.
– И как вам там работалось?
– Летал.
– На каких машинах?
– На «юнкерсах».
– Судя по вашей биографии, летчиком вы были хорошим, чтоб не сказать больше?
– Нареканий не было.
– А успехи там, поощрения какие-нибудь? Были?
– В тридцать пятом году по итогам Всесоюзного соревнования был лучшим летчиком почтовой авиации. Дали Грамоту. Калинин вручал. Вызывали в Кремль. А в тридцать шестом – именные часы от наркома авиации.
– За что?
– Лето было грозовое. Многие попадали в аварии. Гибли, бывало. А я летал по графику.
– Как же вам удавалось?
– Опыт уже был. Машину чувствовал. И трассу хорошо знал.
Вот что я вам скажу. Если вы никогда не выбирали адмиралтейский якорь вручную, так вам не понять, с каким напряжением я это все из него вытаскивал. Третья бутылка, однако, на донышке плещется! Я уж косой, как сизый голубь. А он сидит. Улыбается мне добро. А рот при этом сомкнут в прямую линию.
– А как вы попали в Дальнебомбардировочную авиацию?
– В тридцать девятом году ее сформировали. Шестьдесят машин – пять эскадрилий по двенадцать. Командиром назначили Голованова. И он стал из кадров гражданской авиации вытаскивать к себе самых опытных летчиков. Летали-то мы лучше военных. Много, постоянно, в любых условиях, на большие расстояния. И меня тоже призвали. В прежнем звании лейтенанта. Поставили командиром экипажа. Все это тогда считалась одна дивизия.
