— Сенатор, — стараясь скрыть недовольство, осторожно начал Макартур, но его опередил статный, просто гигантского роста, офицер в чине полковника:
— Разрешите, генерал?
— Да, Род, пожалуйста.
На офицере была форменная рубашка с короткими рукавами, которые хорошо демонстрировали тренированные, рельефные мышцы богатырских рук. На голове, вопреки всем уставным нормам, ковбойская широкополая шляпа, надетая ровно и прочно. На короткой и широкой шее повязан уже известный платок, выглядывающий из ворота рубашки, расстегнутого на две пуговицы, Белый поясной ремень от парадного мундира с кобурой большого объема, чтобы вместить в себе увесистый "Смит и Вессон" 45-го калибра. И это тоже было не по уставу!.. Ушитые, в обтяжку, брюки, казалось, вот-вот лопнут в тех местах, где играли силой бедренные мышцы. Тому из-за стола не была видна обувь полковника, но он готов был спорить на годовой оклад, что это должны быть добротные, остроносые ковбойские сапоги. Примечательным было и лицо офицера: широкой костью и малоподвижностью черт — сразу было видно, что такого молодца, если он вдруг разбушуется, надо прошибать все тем же 45-м калибром, а не искусством дипломатии.
По татуировке на руке полковника, Том догадался, что перед ним стоит не кто иной, как "самая свирепая гроза для местных черномазых". "ККК[5]" — представляла она из себя. Буквы были очень крупные, чтобы их смог издали заметить любой человек, оттенок кожи которого был далек от "идеально-американского".
Род Дарен не только выглядел, но и вел себя, как техасский пастух! Он буквально обрушился на сенатора, но не словами. Это было наступление жестами, когда речь была гладкой и предельно тактичной. Он встал со своего стула, прошел на другую сторону стола, чтобы оказаться напротив своего "противника", остановился, широко расставив ноги, правая рука замерла в сантиметре от рукояти револьвера, иногда легко касаясь длинными пальцами ее полированного дерева, левая рука протянулась вперед, кисть сжалась в мощный кулак, указательный палец был нацелен строго на сенатора. Этот палец "долбил" Рубена с каждым словом, произносимым полковником:
— Уважаемый сенатор. В "Блю-Бек-форте" прежде всего ценен армейский аскетизм. — Он сделал паузу, которая должна была подчеркнуть значимость высказанной мысли. — Люди военные, либо те, кто когда-то уже отдал святой долг служения отечеству, с удовольствием принимают условия полевого воздержания от гражданских излишеств. Я ценю их мужество и уважаю их, как человек военный людей военных. С большим уважением я отношусь к людям сугубо гражданским, не имеющим тренированной выдержки, и моя задача, как лица ответственного за вас здесь, по мере возможностей, предоставить вам надлежащий комфорт… Разумеется, мне доложили, что у вас был неисправен кондиционер. Его починили, а на регулятор мощности поставили более надежный и прочный ограничитель, чтобы у моих гостей больше не было соблазна заставлять технику работать с большей мощностью, чем та, на которую она способна. Одно неудобство, сэр… Я больше не в состоянии снабжать ваш холодильник напитками. Прежний комплект был подарком, а все остальное, пожалуйста, но за собственный счет. Вам повезло больше, чем остальным: ваше бунгало находится рядом с офицерским клубом, в котором есть огромный ассортимент любых напитков.
