— О взятках?
— Да, именно о них. Сейчас это не редкость, а тогда — вообще мрак. Не можешь в течение десяти лет казенную квартиру получить, все маешься, ума-разума набираешься. Потом осеняет! Идешь в какие-то подвалы, кому-то суешь деньги, обязательно говоришь, что ты от какого-то Федора Андреевича — хотя в жизни такого не видел и не знал, — тебе суют в руки различный импортный хлам, и ты его тащишь в кабинет к толстому дядьке, который все это пакует в свой сейф и при этом даже не смотрит в твою сторону! Руки у него обязательно потные. Последнее, значит, от волнения. Ты же, через месяц-два, получаешь "двухкомнатную, улучшенной планировки, в престижном районе", что на самом деле означает, что комнаты проходные, и с кухней и коридором составляют "трыдцать восэм мэтров" общей жилой площади, а район — самый обыкновенный спальный и находится на пустыре окраины цивилизации. Но ты счастлив полностью, и не обращаешь внимания, что на этих "мэтрах", по головам друг друга, еще, кроме тебя, топчутся пять человек… Было такое время, Александр Анатольевич, было. Я тогда считал себя кристально честным человеком и взяток не носил. Дождался квартиру "в порядке живой очереди". Ждать, правда, пришлось четырнадцать лет. Но эти самые тридцать восемь "мэтров" облазил полностью — по миллиметру! Много тогда разных чудес было, таких как "Советский Союз" и "Слава КПСС". Не знаешь, что это такое?.. А я знаю, и не по учебникам — так, захватил немного, и Перестройку тоже…
Он достал из кармана пижамы два измятых пластиковых стакана, похрустел ими, расправляя, и разлил по ним вино. К запаху прелости в каморке сразу добавился сладко-терпкий аромат.
— Вы уж извините за сервировку, — шутливым тоном сказал Лекарь, — но в этом "раю" чем-нибудь особенным не разжиться. Все с сестринского стола, который любезно и регулярно снабжают братья наши старшие, охранники и санитары. Девушки здесь служат видные: надо — душу вынут в постели, нет — зубы выбьют. Выбор с ними не густой.
— За что пить будем, Дмитрий Степанович?
Собеседник Александра задумался, откусывая мелкие кусочки от пластинки сыра.
— У нас в армии, молча, без тостов, пьют только за погибших. Молча и стоя, — добавил Саша.
— Это у них в армии. А мы пока с тобой в тюрьме. Поэтому будем пить за то, чтобы это когда-нибудь кончилось.
Выпили. Вино было сладким и терпким. Хмель с непривычки быстро ударил в голову. Стало легко и хорошо.
— Сколько вы здесь, Дмитрий Степанович?
