Она хлопает по ушам, будто пытаясь убить муху или комара, быстро моргает, но незнакомец этого не видит. Его внимание полностью заняла моя кошка, чье внимание приковано ко мне, когда ей надо бы посмотреть на этого мужчину, увидеть клетку, она же отлично знает, что это значит, черт возьми, что ее заберут, заберут туда, где ей не понравится.
— Зои! Уходи! Беги отсюда!
Я хлопаю в ладоши. Ни звука. Но она слышит тревогу в моем голосе, видит выражение моего лица, и, наконец, поворачивается к мужчине как раз тогда, когда он подходит к ней, наклоняется к дивану, хватает ее и толкает в клетку головой вперед. Закрывает ее на двойной засов.
Быстро. Он знает свое дело.
Моя кошка попалась в ловушку.
Он улыбается. Все прошло гладко.
— Спокойная девочка, — говорит он.
— Нет. Вам повезло. Она кусается. Иногда она дерется как бешеная.
— Врешь, сука, — говорю я.
Я подошел прямо к ней и говорю ей это в ухо. Чувствую, как застучало ее сердце от страха, и не знаю, это я ее напугал, или ее пугает то, что она только что сделала, или чему позволила случиться, но она — актриса, она и виду не подаст, что замечает меня. Никогда в жизни не чувствовал себя таким сердитым и бесполезным.
— Вы уверены, что хотите сделать это, мэм? — спрашивает он. — Мы могли бы отдать ее в питомник. Мы не обязаны ее усыплять. Конечно, она не котенок. Но тут не угадаешь. Может, какая-нибудь семья…
— Я же говорила, — перебивает та, что была моей женой целых шесть лет. — Она кусается.
Теперь она успокоилась и холодна как лед.
Зои замяукала. Мое сердце замерло. Это словно умереть снова.
Наши глаза встретились. Пословица утверждает, что душу кошки можно увидеть в ее глазах, и я этому верю. Я лезу в клетку. Рука проходит сквозь решетку. Я не вижу руки, но Зои видит. Она тянется головкой к руке. Теперь она не выглядит озадаченной. На этот раз, похоже, она чувствует меня, мое прикосновение и мою руку. Жаль, что я не могу почувствовать ее. Точно так же я гладил ее, когда она была котенком, уличной беспризорницей, перепуганной гудками и сиренами. А я тогда был один. Она замурлыкала. И теперь я знаю: призраки тоже плачут.
Мою кошку увели, а я остался здесь с женой.
Я не могу пойти за ней. Почему-то я это знаю.
Вы ни за что не сможете понять, что я чувствую. Я бы отдал все, чтобы пойти с Зои.
Жена продолжила попойку и следующие три часа я только и делаю, что кричу на нее, срываюсь на ней. О да, она меня слышит. Я провожу ее через все мыслимые муки, припоминая ей все зло, что она причинила мне или кому-либо еще, напоминая ей снова и снова, что она натворила сегодня и думаю, что это и есть моя цель, вот почему я вернулся, я должен заставить эту суку покончить с собой, укоротить ее долбанную жалкую жизнь, и думаю о своей кошке и о том, что Джил о ней совсем не заботилась, заботилась о своей перепачканной вином мебели больше, чем о моей кошке, и я толкаю ее к ножницам, толкаю ее к окну, чтобы она свалилась с седьмого этажа, на ножи на кухне, и она плачет, она кричит, очень жаль, что соседи на работе, они бы, по крайней мере, вызвали бы ей полицию. Она едва может идти или даже встать, и я думаю, что у нее сердечный приступ или паралич, что я подтолкнул ее к смерти, она умирает, когда на часах почти час дня, и тут что-то начинается.
