— Господин президент, что в этом кабинете вам не жаль? Любую вещь?
Со скептической улыбкой хозяин Овального кабинета указал пальцем на изящный телефон. Косичковолосый сложил ладони рупором, наклонился над столом, несильно дунул в направлении аппарата. Сорвавшись с места, телефон оборвал шнур и пробил в окне дыру. Несколько листочков, подхваченных воздушным потоком, улетели следом. Ошеломленный президент вскочил, подошел к пробоине, потрогал пальцем край стекла:
— Куда он улетел? — Но тут же поправился: — И многие это умеют? Я должен посмотреть лично, Джон. Вы меня почти убедили…
— …Борт 312 вызывает Нижний Шергеш. Диспетчер, ответь 312-тому, ответь… Борт 312 — Нижнему Шергешу. Потерял связь у перевала в квадрате… Да твою ж радиомать!
— Юрий Алексеич, что случилось? — Просунулся в кабину врач, лет тридцати крепкий мужчина.
— Матвеич, иди ты! — Отшил пассажира первый пилот.
Второй пилот, в силу молодого возраста, снизошел:
— Связь потеряли, Александр Матвеевич!
Тот попятился, усаживаясь на прежнее место. За десять лет работы в Сибири он привык к санавиации, как городской врач — к машинам «Скорой помощи». Связь над глухой тайгой, особенно в горах, частенько пропадала и всегда восстанавливалась. Но сегодня день был слишком неудачный. Двигатель заглох, а матюги усилились.
Так прошло несколько тягостных минут. Самолет падал, не перебравшись через хребет. Облачность приняла крылатую машину, скрыла в молочной белизне. Потом туманная муть закончилась, открыв тусклую перспективу с далекой полоской тайги. Гул мотора уже выветрился из ушей, и посвист воздушных струй казался громче.
— Матвеич! Пристегнись! Сейчас…
Сложно подыскать эвфемизмы для предложений, звучащих в такой момент. Предупреждение, что они «слишком жестко приземлятся», сменилось энергичными глагольными формами. Первый пилот слыл мастером непечатного слова, оригинальные перлы которого заинтересовали бы самого Даля, но сейчас в речи отсутствовала легкость. Под крылом мелькали крутые осыпи и нагромождения валунов — курумники. Врач не вслушивался, в каких словах выражалось экспрессивное несогласие пилота с будущим. Он ожидал соприкосновения с землей, в смертной тоске глядя в мутный пластик иллюминатора. На фоне красочных воспоминаний о виденных жертвах всевозможных аварий метались нелепые мысли. Нелепые и жалкие: счет за телефон не оплатил; кому достанется его квартира; машину так и не купил; хорошо, что щенка не взял — выть по хозяину не будет…
