– Этого я не знаю, – пожал плечами Бартоломью. – Для того чтобы найти ответы на вопросы, требуется время. Вы хотите, чтобы я осмотрел его здесь, или лучше перенести труп в часовню? Потребуется снять с него сутану.
Канцлер бросил на Бартоломью недовольный взгляд.
– Для такого осмотра придется все перевернуть вверх дном?
– Нет, – ответил несколько удивленный доктор. – Я надеюсь сделать это быстро и аккуратно.
– Тогда займитесь этим здесь, вдали от глаз прихожан. Гилберт, спуститесь вниз и встаньте у подножия лестницы, дабы никто не помешал доктору. Отец Катберт, возможно, вы не откажетесь помочь Гилберту? – Канцлер повернулся к Майклу и Бартоломью. – Если вы не возражаете, я вас оставлю.
Де Ветерсет сжал в руке пачку документов.
– Я должен безотлагательно поместить их в другое надежное хранилище.
– Столь же надежное, как и это, – насмешливо прошептал Майкл, многозначительно взглянув на Бартоломью.
Де Ветерсет, который не разобрал слов Майкла, но счел тон монаха неуместным, посмотрел осуждающе.
– Как только закончите осмотр, сообщите мне, – распорядился он.
Затем, сделав Хэрлингу и Джонстану знак следовать за собой, канцлер вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.
Бартоломью провел рукой по своим спутанным волосам.
– Эта история мне не нравится! – произнес он, повернувшись к Майклу. – Все, чего я хочу, – спокойно учить студентов и лечить больных. А от университетских интриг предпочел бы держаться в стороне!
На пухлом лице Майкла мелькнуло понимающее выражение.
– После эпидемии черной смерти ты самый опытный и уважаемый доктор в университете, – сказал он, похлопав Бартоломью по плечу. – Именно потому канцлер и обратился к тебе за помощью. Думаю, твое участие в этом деле ограничится осмотром трупа. Никто не собирается втягивать тебя в хитросплетения тайных козней.
– Надеюсь, ты прав, – с чувством ответил Бартоломью. – Случись подобное, я без промедления покинул бы Кембридж, обосновался в тихом местечке, где меня никто не знает, и занялся бы врачебной практикой… Что ж, Майкл, приступим. Посмотрим, что случилось с этим бедолагой, и сообщим де Ветерсету о результатах нашего осмотра. Дай бог, после этого он отпустит нас восвояси.
С этими словами Бартоломью принялся осторожно снимать с покойника сутану. Труп уже окоченел, и сутану пришлось разрезать ножом. Когда одеяние упало на пол, доктор начал тщательный осмотр тела. Несмотря на все старания, ему не удалось обнаружить никаких признаков насилия – ни синяков, ни ран, ни даже царапин. Лишь на левой ладони мертвеца темнел порез, столь незначительный, что Бартоломью с трудом разглядел его. Он внимательно осмотрел ногти покойного, под которыми могли застрять крошечные волокна одежды убийцы, однако не нашел ничего, кроме грязи. Руки монаха, мягкие, незагрубевшие, явно свидетельствовали: хозяин их не привык к тяжелому труду. Крошечное чернильное пятнышко на большом пальце наводило на мысль о том, что покойному приходилось много писать. Повернув мертвую руку к свету, Бартоломью различил на большом пальце затвердевшую мозоль. Скорее всего, этот человек был писцом, решил врач.
