– Тут я вам ничем помочь не могу, – отрезал Бартоломью и двинулся к выходу.
– Тогда я пошлю за мастером Колетом, – заявил Натаниэл. – Уж он-то знает толк в пиявках. Можете больше обо мне не беспокоиться.
Бартоломью вышел, с трудом подавив желание сказать Натаниэлу, что он болван. Сбегая по роскошной лестнице купеческого дома, он услышал, как хозяин приказывает слуге позвать Колета. С досадой сжимая кулаки, Бартоломью спросил себя – а может, следовало исполнить просьбу Натаниэла? Приставить пиявки к его руке, чтобы удалить избыток жизненных соков, и посоветоваться со звездами, чтобы узнать, какое лечение они могут предложить. Но у этого человека было обычное похмелье! Зачем тратить время на лечение, в котором нет необходимости? И зачем Натаниэлу за него платить? Пока он возвращался домой, гнев и досада улеглись. В который раз он упустил богатого пациента из-за того, что пытался назначить ему то лечение, которое считал наилучшим, вместо того, что пациент ожидал от него получить. Сэр Джон проявил мудрость, поощряя стремление Бартоломью работать среди бедных – они-то редко ставили под сомнение его искусство, даже если не всегда следовали его советам.
Он заскочил на кухню чего-нибудь попить, и к тому времени, когда он доковылял до сада, Элфрит уже ждал его. В сени деревьев, окутанных густым ароматом спелых яблок, было так славно. Бартоломью направился к стволу векового дерева, лежащему у стены, который бессчетные студенты использовали для того, чтобы позаниматься в одиночестве или вздремнуть на солнышке.
– Я убедился, что мы здесь одни, – сказал Элфрит. – Не хочу, чтобы кто-нибудь нас подслушал.
Бартоломью настороженно смотрел на него; предостережение Майкла звучало у него в ушах. Элфрит глубоко вздохнул.
– В колледже творится зло, – сказал он, – и мы должны попытаться искоренить его.
– Что это за зло и как нам его искоренить? – спросил Бартоломью. – И к чему вся эта таинственность?
Элфрит пристально вгляделся в глаза Бартоломью, будто что-то искал в них.
– Мне не хочется говорить тебе об этом, – начал он. – До вчерашней ночи я бы сказал, что лучше тебе этого и не знать. Но теперь все изменилось, и я получил указания открыть тебе все ради твоего же блага.
Он замолчал и прищурился, глядя куда-то в яблоневую листву, как будто в душе его происходила борьба.
– Затевается зло, которое грозит не только нашему колледжу, но и всему университету, а может быть, и всей Англии, – сказал он. Бартоломью наблюдал за ним. Монах был сильно чем-то взволнован, на лице его выступили бисеринки пота. – Сатана пытается уничтожить нас.
