Они выбрались на дорогу и остановились счистить с башмаков липкую грязь. Дождь усилился, и Бартоломью чувствовал, как по спине у него течет вода. Он оглянулся на поле и увидел, что Уилсон ведет процессию обратно в колледж. Абиньи взял его за руку.
– Я вымок и продрог. Может, Хью Стэплтон из пансиона[3] Бенета[4] угостит нас завтраком? Что мне сейчас нужно, так это горячий очаг и стаканчик крепкого вина. – Он склонился ближе. – Наша жизнь в Майкл-хаузе скоро переменится так, как нам и не снилось – если нас вообще там оставят. Давай в полной мере насладимся волей, пока мы ее не потеряли.
Он потянул Бартоломью за рукав, увлекая его по Хай-стрит к пансиону Бенета. Тот на миг задумался, прежде чем последовать за коллегой. Позади них процессия с Уилсоном во главе тянулась сквозь городские ворота обратно в Майкл-хауз. При виде того, как Бартоломью с Абиньи исчезли за дверями пансиона, Уилсон поджал губы: он был не из тех, кто забывает о своей оскорбленной гордости.
В полном согласии с предсказанием Бартоломью, не прошло и недели после похорон сэра Джона, и Уилсон был назначен на должность нового мастера колледжа Святого Михаила – Майкл-хауза. Студенты, коммонеры и слуги собрались посмотреть, как восемь профессоров один за другим входят в зал, чтобы начать процедуру избрания нового мастера. Согласно уставу колледжа, мастера утверждал канцлер,[5] который выбирал из двух кандидатов, предложенных профессорами. Бартоломью сидел за длинным столом, лениво вертя в пальцах щепку, пока его коллеги спорили. За Уилсона выступали Элкот, Суинфорд и отец Уильям. Бартоломью, брат Майкл и Абиньи хотели, чтобы вторым кандидатом стал отец Элфрит, но Бартоломью знал, кого из двоих выберет канцлер, и не хотел ввязываться в спор, в котором заведомо не мог победить. В конце концов Элфрит, понимая, что противостояние приведет колледж к расколу, исцелить который будет не под силу ни Уилсону, ни ему самому, снял свою кандидатуру. Элкот предложил себя на его место, но ни одна сторона его не поддержала.
Канцлер выбрал Уилсона, и тот немедленно принялся проводить свою линию: «исключил» троих студентов за игру в кости в воскресенье, уволил пивовара за пьянство и постановил, что все профессора, коммонеры и студенты по воскресеньям обязаны носить исключительно черное. Бартоломью вынужден был ссудить нескольким самым бедным своим ученикам деньги, чтобы те смогли обзавестись черными костюмами, поскольку собственная их одежда была сшита из дешевой бурой домотканой шерсти, более ноской и менее маркой, нежели элегантная черная.
