Мозг | страница 27
Ему необходима эта субсидия. В противном случае он потеряет всю свою лабораторию с животными и вместе с ней результаты четырехлетних трудов.
Маннергейм был уверен, что находится на пороге открытия в мозге точного места, ответственного за агрессивность и ярость.
Ополаскивая руки, Маннергейм заметил Лори Макинтер, помощника директора операционных. Он окликнул ее по имени, и она резко остановилась.
— Лори, дорогая! У меня здесь два японских врача из Токио. — Ты не пошлешь кого-нибудь в комнату отдыха проследить, чтобы им дали одежду и все прочее?
Лори кивнула, хотя и показала, что просьбе этой не рада. Ее раздражало, что Маннергейм кричал в коридоре.
Маннергейм уловил молчаливый упрек и вполголоса обругал сестру. — Бабы, — пробормотал он. Для Маннергейма сестры все больше и больше становились бельмом на глазу.
Маннергейм ворвался в операционную, как бык на арену. Атмосфера дружелюбия сразу пропала. Дарлин Купер вручила ему стерильное полотенце.
Вытерев одну кисть, затем другую и продолжая тереть запястья, Маннергейм склонился и осмотрел отверстие в черепе Лизы Марино.
— Черт побери, Ньюмен, — прорычал Маннергейм, — когда вы научитесь прилично делать краниотомию? Я уже говорил вам, говорил тысячу раз, что нужно больше скашивать кромки. Боже! Полная неразбериха.
Прикрытая салфетками Лиза ощутила новый наплыв страха. Что-то в ее операции шло не так.
— Я… — начал Ньюмен.
— Я не хочу слушать никаких оправданий. Либо вы будете делать это как следует, либо ищите другую работу. Ко мне сейчас придут японцы и что они подумают при виде этого?
Нэнси Донован стояла рядом с ним, чтобы взять полотенце, но Маннергейм предпочел бросить его на пол. Он любил создавать напряженность и, как ребенок, требовал всеобщего внимания, где бы он ни находился. И он его получал. По уровню технического мастерства он считался в стране одним из лучших нейрохирургов, и при том самым скоростным. Он сам выражался так:
«Как только влез в голову, миндальничать уже некогда.» И благодаря своему энциклопедическому знанию тонкостей нейроанатомии человека он действовал в высочайшей степени эффективно.
Дарлен Купер держала раскрытыми специальные коричневые резиновые перчатки, которые требовал Маннергейм. Всунув в них руки, он посмотрел ей в глаза.
— Аааах, — томно проворковал он, как будто испытывая оргастическое наслаждение от всовывания рук. — Бэби, ты сказка!
Дарлен Купер, подавая ему влажное полотенце, чтобы стереть порошок с перчаток, избегала смотреть Маннергейму в глаза. Она привыкла к его комментариям и по опыту знала, что лучше всего было не обращать на него внимания.