не угодили, то ли количеством своим... И вот вижу я: плывет один рыженький через «мочило» — прямиком ко мне. От Анисима с дружками бегством спасается. Схватил я мокренького и под рубаху запихал. Да бегом со всех ног! А погубители — за мной. Во главе с Анисимом. Вдогонку сопят. И вот слышу — настигают. Ножки-то были коротенькие, тоненькие... Кривенькие. По ним душа-то в пятки так и скользнула. Упал я в рожь и ну ползком петлять. А ржица высокая, густая. Котеночек из рубахи вывалился... и, как сквозь землю провалился! И главное — затих, не вякает.
Налетели на меня... истребители! С брюха на спину переворачивают: котеночка ищут. А мне весело: обдурил, спас! Когда ребятня разбежалась и слезы на мне высохли — отыскал я киску и к одной божьей старушке отнес, благо у нее этой живности в избушке — пруд пруди...»
VI
Приняв послеобеденный сон, Почечуев решил в кино сходить. Благо кинотеатр в пяти минутах ходьбы от его дома.
«Пойду возле молодежи потолкаюсь. Бывало, вон на какие действия способен был! А тут затих, в землю ушел, будто крот. Может, и Маня оттого заскучала. Необходимо на улице чаще бывать, в толпе. Скажем, человек в переулке распсиховался и матом тебя ругает, а ты ему — валидол на ладошку! Прими, успокойся. Так, мол, и так, извини подвинься. Ты к нам с дубьем, а мы к тебе соловьем! И — затихнет... Потому как человек ласки пуще всего боится: сразу злость из ноздрей паром выходит, и хоть вяжи его тогда и в милицию на хранение сдавай».
Почечуев не без вызова довольно-таки лихо вставил себе в рот папироску и молча заслонил проход на тротуаре первому попавшемуся юнцу. Закусив зубами мундштучок «беломорины», да так, что папироска дерзко торчком встала, Почечуев с трепетом ожидал результата.
Наткнувшись на Ивана Лукича, парень спервоначалу дергался из стороны в сторону, пытаясь обогнуть Почечуева, затем, догадавшись, чего мужику надобно, достал из кармана коробок и даже спичку сам чиркнул. Да еще и улыбнулся понимающе.
А Почечуев, смежив веки и ощутив дым во рту, ждал, когда же парень толкнет его или обругает, по крайней мере. Не дождавшись ни того, ни другого, Иван Лукич опасливо выглянул на дорогу. Одним глазом. И никого не увидел. В радиусе трех метров. «Парнишка-то тю-тю, выходит... сбежал! Не оказав сопротивления... Не иначе — из интеллигентной семьи. Да и почему непременно сбежал? Может, добрый...» И Почечуев благодарно улыбнулся в пространство.
В кинотеатре Иван Лукич приобрел билет на балкон. Названием фильма не поинтересовался — не все ли равно? Погасили свет. Слева от него, по-старинному наглухо повязанная платком, притаилась женщина. По правую руку — несколько мест пустовало, а далее опять сплошняком люди сидели. Почечуев поначалу даже внимания не обратил на соседку. Ну, сидит кто-то, завернутый в материю. Поди разбери... Да и ни к чему. А потом, когда фильм скучный потянулся, поневоле внимание рассеялось и к ближайшему объекту перекочевало.
