— Письмо может прочесть сеньор священник. Сейчас он свободный. Чего же лучше.
Габриэль помалкивал. Паскуала распахнула дверь, а он все еще возился со своими штанами.
— Да шевелись ты! О господи, он еще копается.
И Габриэль поплелся за женой, ворча себе под нос:
— Все ей вьшь да положь, будь оно неладно…
III
Дон Франсиско Иррасальде, приходский священник в Лас-Кольменасе, невысокий коренастый мужчина с рыжей бородкой и энергичным лицом, покачиваясь в качалке, читал вполголоса утренние молитвы.
Робкий стук в дверь, прозвучавший в этот неподходящий момент, возвратил его с небес на землю. Дон Франсиско поднялся, размашисто прошаркал к двери и отодвинул засов.
— Проходите в обитель раба божьего, дети мои. Чем могу вам служить?
— Мы пришли просить вас о большом одолжении, святой отец, — отвечала Паскуала.
— Ну что же, посмотрим, посмотрим…
Они прошли следом за хозяином. Дон Франсиско придвинул к камину три стула и жестом пригласил гостей садиться. Габриэль с женой робко присели каждый на краешек стула. Пастырь сел тоже, прямой и несколько торжественный. Мельком окинув посетителей взглядом, он благосклонно вопросил:
— Итак, дети мои, чем могу служить вам?
Паскуала протянула ему письмо и понесла — забормотала что‑то несвязное:
— Сынок наш, знаете, сеньор? — говорила она, то и дело запинаясь. — Сынок наш, Паскуаль, в городе который, он вот и отписал нам, значит… А мы, как получили весточку, так сразу и сказали себе: «Наш‑то сеньор священник умеет грамоте», вот мы, значит, и сказали себе: «Он уж точно грамоте умеет…»
Святой отец принял из рук Паскуалы письмо, водрузил на нос очки и, страдая в душе, взялся распутывать каракули и Загогулины. Он долго шевелил губами, дочел наконец до последней строки и устремил задумчивый взгляд поверх очков на притихшую чету. Габриэль с Паскуалой беспокойно заерзали на стульях в ояшдании. Тут дон Франсиско снял очки и стал разглядывать мыски собственных башмаков и пощипывать рукою рыжую свою бороденку. Паскуала не удержалась:
— Что он пишет‑то, сеньор священник?
— Что пишет? — начал дон Франсиско. — А пишет, что надеется, мол, вы милостью божией пребываете все в добром здравии, что самое позднее на исходе сей недели ждет вас к себе. Пишет тож, что зарабатывает на фабрике вчетверо более того, что вы здесь зарабатываете, даже когда у вас есть работа, что работа в городе, коли повезет, имеется всегда и что выгнать человека на улицу с фабрики не так просто, как здесь. Еще пишет, к лету женится на этой самой Бальдомере — андалузке, о какой он вам рассказывал прежде. Она в прислугах у важных господ, но собирается уходить и поступать на фабрику. А там и родители ее тоже переберутся в город. Под конец в другой раз пишет: мол, жду вас всех не позже этой недели к себе, что в городе всем будет лучше, а детишкам тем паче, писать‑де — считать выучатся, а потом и хорошему ремеслу. Собственно, вот и все. З
