ПИСЬМО (Перевод с испанского С. Вайнштейна)
«…И возьмите отца вашего и семейства ваши, и прийдите ко мне; я дам вам лучшее в земле Египетской, и вы будете есть тук земли».
(Бытие, глава 45)
…В этой тесной земле мы не сможем прожить».
(Песнь о Сиде, ч. 1)
I
По тропе, с трудом одолевая подъем, ползет велосипедист. На никеле руля вспыхивает еще невысокое солнце. В листве тополей с обеих сторон по — утреннему бойко гомонят птицы. Высоко в небе повисли жаворонки. Ветер ворошит заиндевелую хвою сосен. Кажется, рассвет растолкал гору ото сна, и вот теперь она потягивается всем своим исполинским телом.
Велосипедист подскакивает на камнях. Он пригнулся к рулю, тяжело дышит, бараньего меха шапка сползла на уши, вельветовая куртка задралась на спине, ходуном ходит в такт движению.
С вершины горы, где средь камней притулилась лачуга Габриэля, казалось, что велосипедист вертит педали на месте. Во всяком случае, так казалось Габриэлю. Он сидел на ступеньке, привалясь спиной к двери, слезящиеся глаза его неотрывно следили за медленно ползущей вверх фигуркой велосипедиста. Внизу под ним по склону лепились домики с красными черепичными крышами, ярко белели в утренних лучах мазанные известкою стены, щурились из‑за створок ставен подслеповатые оконца. Тонкий шпиль церкви, как мачта, вонзался в небо. Уже звонили к заутрене: удары колокола, сливаясь с эхом, точно гигантское покрывало, окутывали долину и, возносясь кверху, гулко отдавались в ушах Габриэля.
Звон оборвался. Велосипедист был уже совсем рядом. Перед домом тропинка поднималась так круто, что дальше ехать было невозможно. Человек слез с велосипеда и, пыхтя как паровоз, побрел к хижине. Буркнув что‑то себе под нос, «день добрый» вроде, он стал рыться в коричневой сумке, переброшенной через плечо.
— Письмо тебе, — сказал он.
