— Почему ты всегда усмехаешься, когда я говорю о нем? — спросил Марк обиженно. — Это особенно больно для меня, Олливент, особенно, когда ты знаешь о стремлениях моего сердца. Имеешь ли ты что-нибудь против него?
— Ничего. Он хорош, без сомнения. Но если ты так ставишь вопрос, я скажу — мне не нравятся молодые люди. Но молодость — это неприятная фаза, через которую должно пройти все человечество, и поэтому надо быть терпимым к ней. Напротив, молодость девушки очаровательна и подобна раскрывшемуся бутону розы или реке, вытекающей из источника. Молодые люди похожи на молодое дерево, такое слегка неуклюжее, в котором так трудно угадать раскидистый дуб. Но поскольку, как ты уже сказал, в твоем сердце все решено, не лучше ли было бы позволить событиям предоставить самостоятельное развитие.
— Возможно, и лучше, — ответил другой задумчиво, — но лишь для отца, у которого еще полжизни впереди. Я не могу позволить того, чтобы события развивались своим чередом. Я хочу знать о будущем своей дочери до того…
Он не закончил предложения, которое, с точки зрения доктора, не нуждалось в окончании.
— Когда ты пришел ко мне тем ноябрьским вечером, Чемни, и когда мы первый раз с тобой разговаривали, ты ничего не говорил о муже. Тебе казалось очень разумным оставить дочь под мою опеку. Сделал ли я что-либо, что могло бы скомпрометировать меня за это время?
— Ты, мой дорогой Олливент! — воскликнул Марк поспешно. — Ради Бога не думай обо мне так неблагодарно. Я рад доверить флору тебе и уверен, что ты мог бы сделать для нее все, что мог бы сделать родной отец. Не было ничего, что могло бы меня поколебать в этой идее. Когда я увидел твое имя в газете и подумал о нашей школьной дружбе, мысль, которая пришла мне тогда в голову, показалась мне вдохновением. Только когда я встретился с этим молодым человеком и привел его к себе в дом, мне показалось, что они так подходят друг другу. Флоре так нравится живопись, их голоса так гармонично звучат. Конечно, у меня в голове тут же возникла другая мысль, ты мог бы быть все равно ее опекуном, когда я уйду. Только если бы я помог найти ей мужа, которого она сама бы выбрала, понимаешь — сама, тогда бы я мог успокоиться.
— Думаю, ты прав, — ответил доктор Олливент равнодушно, так, как будто у него пропал интерес к предмету разговора. — Остается единственный вопрос — подходящий ли он жених.
Этим вечером они больше не обсуждали судьбу Флоры. Мистер Лейбэн и девушка вскоре оставили фортепьяно и присоединились к своим старшим друзьям, после чего разговор принял общий характер. Уолтер стал обсуждать работы различных «бездарей», картины которых украшали, стены Королевской Академии, пересматривал книги на столе Флоры, и даже немного поговорил о литературе в манере, свойственной многим молодым людям: произнося суждения с проникновенностью мудреца и с пренебрежительным превосходством над авторитетами. Доктор Олливент, склонный к молчанию во время речи художника, смотрел и слушал и, наконец, встав, попрощался.
