— Я, наверное, не смогу вам как следует объяснить. Она сочиняет настроения — располагает эмоциональные модели в гармонической последовательности. Это у нас сейчас самый передовой и гуманный вид искусства. Правда, пока вы сами его не испробовали, мне очень трудно рассказать о нем.
— Как же можно располагать эмоции?
— Вашему прадедушке наверняка показалось бы невозможным записывать музыку. У нас есть соответствующие средства. Позже поймете,
— И что, миссис Дрэпер одна этим занимается?
— Ну нет! Мы почти все пробуем свои силы, это наш любимый вид искусства. Я и сам пытаюсь им заняться, но мои произведения не пользуются популярностью слишком уж они мрачны.
Вечером трое друзей обсудили увиденное в той самой гостиной, где ужинали накануне. Это помещение было предоставлено в их распоряжение. Бирс распрощался с ними, заявив, что зайдет утром.
Они ощущали настоятельную потребность обменяться мнениями, и в то же время никому не хотелось говорить. Хаксли нарушил молчание.
— Что же это за люди? Из-за них я чувствую себя ребенком, который случайно забрался в мастерскую ко взрослым. А они слишком хорошо воспитаны, чтобы выставить меня.
И работают они как-то странно. Я не говорю о том, что они делают — это само собой, но есть что-то странное в их отношении, даже в темпе работы.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Бен, — согласилась Джоан. — Они постоянно заняты и при этом ведут себя так, будто в их распоряжении вечность, чтобы закончить работу. И Бирс так же себя вел, когда перевязывал тебе ногу. Они никогда не торопятся. — Она повернулась к Хаксли. — Чего ты хмуришься?
— Сам не знаю. Не могу понять. У них множество необычных талантов, но этим нас не смутишь: мы трое кое-что знаем о необычных талантах. Однако в них есть что-то другое, не похожее ни на что.
Двое друзей согласились с ним, но так и не смогли определить, что именно удивило их в жителях горной общины больше всего. Немного погодя Джоан сказала, что идет спать, и вышла из гостиной.
Мужчины остались, чтобы выкурить по последней сигарете.
Джоан просунула голову в дверь.
— Я поняла, что отличает всех этих людей, — заявила она. — Они так полны жизни!
Филип Хаксли, как обычно, лег спать и заснул. А дальше все было совсем не как обычно.
Он осознал, что находится в теле другого человека и думает другим разумом. Другой знал о присутствии Хаксли, но не разделял его мыслей.
Другой был дома, и, хотя Хаксли никогда раньше не видал таких зданий, дом показался ему знакомым. Он находился на Земле, невероятно прекрасной; каждое дерево и куст вписывались в пейзаж настолько гармонично, будто были творением художника. Дом рос из земли.
