В. П. Адрианова-Перетц поставила вопрос: «Все ли совпадения Задонщины и Сказания должны рассматриваться как перенесение эпизодов Задонщины в Сказание? Не повлияло ли оно само на какие-то версии Задонщины? Разобраться в этих вопросах можно будет лишь после того, как будет пересмотрена литературная история текстов сказания».[Адрианова-Перетц. Задонщина. (Опыт реконструкции). С. 204.]
На этот вопрос пытались дать ответ Л. А. Дмитриев[Дмитриев. Вставки из «Задонщины». С. 385–439.] и Н. С. Демкова.[Демкова. Заимствования из «Задонщины». С. 440–476.] Работе Л. А. Дмитриева присущ априорный, если так можно выразиться, метод исследования. Обнаружив следы близости между Сказанием и отдельными списками Задонщины, автор делает два вывода: а) Задонщина является источником Сказания; б) в первоначальной Задонщине были все те черты, которые можно обнаружить в общих местах между Сказанием и дошедшими до нас ее списками. Оба эти вывода автором не столько доказываются, сколько иллюстрируются многочисленными примерами. В самом деле, из факта близости Сказания и списков Задонщины можно сделать различные выводы, в частности и тот, что Сказание само было источником Задонщины. Однако этот вариант Л. А. Дмитриев даже не рассматривает, что лишает его первый вывод убедительности. Не более убедителен и второй вывод, ибо и он только прокламируется и базируется не на генеалогии текстов Задонщины (что совершенно необходимо), а на факте отражения разных чтений Задонщины в Сказании. Таким образом одно априорное утверждение покоится на другом.
Положение Н. С. Демковой было еще более сложно, ибо история текстов Распространенной редакции Сказания не изучена вовсе. Не прибавляет многого к этому и сама Н. С. Демкова. Она выявила ряд списков Сказания, в которых есть следы влияния Задонщины. Но вместо того чтобы установить генеалогическое соотношение текстов Распространенной редакции Сказания, автор ограничивается констатацией близости отдельных мест выявленных ею списков Сказания к разным спискам Задонщины с самыми общими замечаниями о том, что они могли восходить к первоначальной редакции этого памятника или к ее поздним вариантам.
Все это делает необходимым пересмотреть заново проблему соотношения Сказания и Задонщины по основным группам сохранившихся списков Сказания.[ «Сказание о Мамаевом побоище» издавалось неоднократно. А. А. Зимин цитирует его по книге Повести, где оно опубликовано по списку Основной редакции РНБ, O.IV.22 (с. 43–75), по списку ГИМ, Синодальное собр., № 485 Летописной редакции (с. 79—107), по списку РНБ, собр. Погодина, № 1414 Распространенной редакции (с. 111–162) и по Забелинскому списку — ГИМ, собр. Забелина, № 261 (с. 165–207). В книге «Сказания и повести о Куликовской битве» (издание подготовили Л. А. Дмитриев и О. П. Лихачева. Л., 1982) опубликовано «Сказание» по списку РНБ, O.IV.22 Основной редакции (с. 25–48), по списку БАН, 32.4.8 Киприановской редакции (с. 49–72), по списку РНБ, О.XVII.223 Распространенной редакции (с. 73—102) и по списку РНБ, F.IV.228 Печатного варианта Основной редакции (с. 103–127). В книге «Памятники Куликовского цикла» (составители А. А. Зимин, Б. М. Клосс, Л. Ф. Кузьмина, В. А. Кучкин. СПб., 1998) «Сказание» опубликовано по списку РГБ, собр. Ундольского, № 578 Основной редакции (с. 137–199), по Ермолаев-скому списку (РНБ, F.IV.231) той же редакции (с. 226–250), по списку ГИМ, собр. Уварова, № 116 (1386) (с. 251–302) редакции князя И. Ф. Хворостинина, в редакции Синопсиса (с. 316–342) и в редакции Пантелеймона Кохановского по списку РНБ, F.IV.215 (с. 343–371).]
