Эстер все еще держала в тайне свое увлечение, не желая делить его ни с кем. Только Энн, покойная мать Эстер, знала о ее страсти. Возможно, способности Эстер к живописи были как бы спровоцированы к появлению на свет той давней неудачной попыткой научиться грамоте… Но как бы там ни было, Эстер каждый день тщательно проверяла сохранность своих принадлежностей для рисования, припрятывала их в укромные уголки и доставала только в том случае, когда была уверена, что ее никто не застанет.
Во дворе рядом с кухней был один очень укромный уголок, где Эстер могла спрятаться и где всегда можно было определить, что кто-нибудь идет. Она запирала на ключ маленькую дверь черного хода, который вел на кухню. С другой стороны небольшую площадку заслоняла балюстрада лестницы. Эстер очень любила проводить там редкие минуты отдыха. В полном одиночестве она предавалась счастливым воспоминаниям о родном доме, придумывала сюжеты будущих рисунков — лебеди на озере или корабль в открытом море…
Как-то раз она сидела в своем потайном уголке и рисовала дворового кота, его забавную вечно сонную мордочку. Кот слонялся по двору позади кухни. Его полосатая шерстка в лучах заходящего солнца была как бы золотистого цвета, который трудно передать с помощью карандашей и красок на бумаге, и Эстер полностью сосредоточилась и погрузилась в работу.
В тот вечер было жарко, и она, будучи уверенной в том, что ее никто не увидит, слегка ослабила шнуровку корсета, подняла юбку, обнажив колени (так ей было удобнее сидеть) и сняла с головы белый чепец, который надевала каждый день, выходя на работу.
Что-то заставило ее отвлечься от рисунка и поднять голову. Что именно, она так и не поняла. Возможно, в тот вечер в раскаленном солнцем воздухе витали особые флюиды, устанавливающие незаметное глазу притяжение между мужчиной и женщиной…
Перед Эстер стоял высокий, стройный, широкоплечий юноша. Длинные светлые волосы его были перехвачены сзади черной лентой. Он, как зачарованный, не мигая, смотрел на Эстер. Она, в свою очередь, была настолько изумлена его неожиданным появлением, что в течение нескольких секунд молча и пристально рассматривала его симпатичное лицо с тонким аристократическим носом, изящным, как у женщины, подбородком и резко очерченным ртом.
Юноша был одет в изрядно поношенный костюм и стоптанные башмаки. Такую одежду обычно носят бедные подмастерья или рабочие. Эстер подумала, что ему, должно быть, не больше девятнадцати. Особенно ее поразили глаза молодого человека. Они были ярко-голубыми, как воды Темзы в солнечный день, и взгляд этих глаз поражал своей глубиной и грустной задумчивостью.
