— Послушайте! — сказал я им. — Конечно, очень хорошо так вот подниматься! Это не основная дорога, согласен, но все-таки по ней можно пройти. Только вот где вы нас спустите?
— О, месье, — ответил мне Амбруаз Раванель, — для спуска мы выберем другой путь.
Наконец, после двух часов усилий на грани возможностей, вырубив в толще льда свыше четырехсот ступеней, мы, едва ли не окончательно выбившись из сил, добрались до верхушки Коридора.
Потом мы прошли по слегка наклонному снежному плато и остановились перед огромной трещиной, преградившей дорогу. Обогнули ее и не смогли сдержать возгласов восхищения при виде открывшейся картины. Направо у наших ног лежал Пьемонт и равнины Ломбардии. Налево свои бесподобные вершины вздымали покрытые снегами массивы Пеннинских Альп[30] и Оберланда[31]. Только Монте-Червино[32] да Монте-Роза[33] все еще возвышались над нами, но пройдет немного времени — и мы поднимемся над ними.
Последняя мысль вернула нас к цели экспедиции. Мы повернулись к Монблану и, пораженные, застыли.
— Боже! Как он еще далек! — вырвалось у Левека.
— И как высок! — добавил я.
Было от чего прийти в отчаяние. Перед нами высилась пресловутая стена к вершине, очень опасная, с уклоном градусов пятьдесят, и ее необходимо было преодолеть. Правда, мы, после того как забрались на стену Коридора, уже ничего не боялись. Полчаса ушло на отдых, потом мы продолжили путь, однако очень скоро стало ясно, что атмосферные условия переменились. Солнце немилосердно палило, и отраженный от снега солнечный свет удваивал наши мучения. Давала себя знать и разреженность воздуха. Мы продвигались вперед медленно, с частыми остановками и наконец достигли плато, господствовавшего над вторым обрывом Красных скал. Мы оказались у подножия Белой горы[34]. Она поднималась над нами, одинокая и величественная, на двухсотметровую высоту. Даже Монте-Роза спустила перед нею флаг.
Наши силы, и мои, и Левека, были на исходе. Что же до господина N., настигшего нас у вершины Коридора, то можно было сказать, что разреженность воздуха на него не действовала, потому что он почти не дышал.
И вот наконец-то начался последний подъем. Сделав всего десяток шагов, мы остановились, не имея абсолютно никакой возможности двигаться дальше. Горло болезненно сжималось, отчего дышать становилось еще труднее. Ноги отказывались нам служить, и тогда я понял красочное выражение Жака Бальма, когда он, рассказывая о первом своем восхождении, заметил, что только штаны, казалось, и связывали его ноги с телом. Но более сильное чувство владело естеством, и, хотя тело молило о пощаде, сердце, подавляя эти отчаянные жалобы, твердило: «Выше! Выше!» Оно подстегивало наши бедные измотанные конечности. Так мы преодолели Малые Мулы, скалы, находящиеся на высоте 4666 метров, а потом, после двух часов невероятных усилий, наконец-то покорили и всю горную цепь. Монблан лежал у наших ног!
