Но этого мало, – просто выйти на палубу. Нужно еще и что-то уметь. А по мне, – нужно работать так, чтоб ни одна падла глаза не посмела колоть! Лучше уж быть "матросом с дипломом", чем "гребаным пассажиром"…
Я покинул собрание в новой должности, с разрешения общества. – Поджимали дела, приближался контрольный срок. С запыленной "Доски почета" ухмылялся Леха Рожков. Был он в новеньком черном костюме, и белой рубашке с галстуком. На лацкане пиджака – знак "Ударник коммунистического труда".
Он же пришел ко мне и после собрания:
– Ты пойдешь на обед?
– Не знаю.
– Если съешь и первое и второе, я налью тебе полный стакан спирта.
Над таким предложением стоило поразмыслить.
– А можно перед обедом? – спросил я на всякий случай.
– Нет, только после! Так сказал капитан.
– Чистый, не разведенный?
– Обижаешь! Дерьма не держим!
– Годится!
– Тогда пошли!
Я сидел за столом, бледный и мокрый. Пот потоками лил по щекам, стекал по спине. Казалось, что этот проклятый суп будет вечно плескаться в моей "неразменной" миске. Пару раз порывался уйти, но мысли о полном стакане спирта, и о том, что пройдена уже половина дистанции, придавали упрямства. Желудок протестовал, отзывался болезненной тяжестью. Время от времени я поднимал глаза, чтобы скрыть скупую слезу. Этот проклятый обед длился сорок минут, а мне показалось – вечность.
– Все? – пробубнил я, еле шевеля языком.
– Нет! Ты котлетку прожуй. Вот так! А теперь проглоти! А то – знаю тебя – в ближайшую урну выплюнешь!
– Сволочь ты, Леха! – сказал я ему, придя за "наградой". – Неужели не видишь, что мне уже не до пьянства? Отойти бы!
– А что тебе для этого нужно?
Вопрос прозвучал. Было видно, что "дед" его задает не из праздного любопытства.
– Что нужно? – задумался я. – Стакан-полтора на ночь, чтоб уснуть и спокойно выспаться, а завтра с утра – в баньку!
Теперь задумался Леха:
– Ладно. Скажу капитану…
Я ушел от него с полной бутылкой спирта, но пить пока больше не стал. – Общее дело превыше всего.
Усилитель приемника "Палтуса" – это семь идентичных каскадов на лампах "6Ж1П". Я припер их полную шапку, и довольно невежливо потеснил Витьку у самописца:
– Отойдите от гробика!
Капитан молча посторонился, но не ушел, и с искренним интересом следил за моими манипуляциями.
Я убавил сигнал до самого минимума, чтобы перо, проходя по бумаге, рисовало на месте грунта светло-серую, невнятную линию, и начал менять лампы на первом каскаде. Уже на втором десятке одна из них "выстрелила" полноценною черною полосой. Я снова убавил сигнал, и продолжил замену. Еще один экземпляр показал себя лучше других… Лампу – "лидер" я откладывал в нагрудный карман, остальные бросал в общую кучу. Не факт, что они никуда не годятся. Лампы – как люди. У каждой – свой, внутренний стержень, свои "заморочки". Любая из них, на каком-то другом этапе, может вдруг оказаться на голову выше других…
