— И Авель все еще жив?[2] — не удержалась Френсис от улыбки.
Африканец захохотал.
— Очень сильно жив, — произнес он на ломаном английском глубоким музыкальным голосом. — Каин никого не убивает. Он боится животных.
Саймон сказал ему что-то на беглом суахили, африканец кивнул и обратился к Френсис:
— Каин будет вашим слугой. Я скажу ему, что так велел daktari.
— Но мне не нужен слуга! — запротестовала Френсис. — Я привыкла сама за собой ухаживать…
— В Нгуи у тебя не будет на это времени, — сказал Саймон. — Каин отлично тебе подойдет. Авель все устроит, да? — Он с улыбкой обернулся к африканцу, сидевшему позади.
— Каин будет хорошо работать, — заявил тот с такой решимостью, что Френсис почувствовала жалость к его брату.
— Но… — начала было она.
— Полагаю, тебе известно, что в госпитале ты будешь управляться одна? — прервал ее Саймон. — В помощниках у тебя только один санитар. У тебя просто не останется на домашние заботы ни сил ни времени. — И он закрепил договоренность с Авелем: Каин будет работать на mama daktari, переводить ей и вообще делать все, что потребуется. Авель только кивал. Потом он привалился к чемоданам, закрыл глаза и мгновенно погрузился в сон.
Френсис же совсем не хотелось спать. Она с интересом разглядывала мелькавший за окном машины пейзаж. Вскоре они въехали в город Арушу, миновали здание, приютившее офисы Восточноафриканского общего рынка, несколько магазинов, которыми владели индусы, базарную площадь, где женщины-масаи в ярких пестрых одеждах сидели группками возле своих товаров, торгуя и сплетничая прямо под палящим солнцем.
Дальше путь лежал по плоской саванне. Вдали тянулись к небу склоны Килиманджаро, вершина ее скрывалась в белоснежных облаках. Почва становилась все беднее, хижины попадались все реже. На смену обширным полям маиса и пастбищам пришли большие пространства выжженной огнем земли — крестьяне таким образом расчищали место для новой поросли, которая взойдет после сезона дождей.
Свернув с главной дороги, машина двинулась дальше, к озеру Маньяра. Долгая засуха выжала из земли последние капли влаги, и огромное облако пыли поднималось над «лендровером»; пыль въедалась в одежду, покрывала рыжим налетом сиденья, приборный щиток и багаж, парила в воздухе, не давая разглядеть ничего вокруг.
Один раз большая компания страусов до смешного согласованно и величаво прошествовала на мускулистых ногах через дорогу, не замечая препятствий, — Саймону даже пришлось притормозить.
