— Вы, как всегда, совершенно правы, мистер Холмс, — улыбнулся Хопкинс.
Некоторое время спустя мы уже ехали в экипаже в сторону Кеннингтона. Выпавший снег приглушал цокот копыт и стук колёс. Примерно на середине моста Хопкинс приказал кучеру остановиться, и мы вышли.
Инспектор перегнулся через ограду моста и крикнул вниз:
— Ну как, Батлер? Что-нибудь нашли?
— Ничего, сэр, — донёсся до нас едва слышный ответ.
Мы с Холмсом подошли к ограде и посмотрели на реку, где плавала лодка с полицейскими. Три констебля держали в руках стальные цепи, а четвёртый сидел на вёслах.
— Насколько я понимаю, на конце цепей железные крючья-кошки? — уточнил Холмс.
— Разумеется, — кивнул Хопкинс, — а что ещё?
— Прикажите своим людям вместо кошек прикрепить к цепям магниты посильней. Кошками вы вряд ли подцепите орудие убийства. Ведь у него длинное тонкое лезвие.
— Прекрасная мысль, мистер Холмс. Не думайте, что я гордец, не слушающий чужих советов. Попробуем последовать вашей рекомендации.
— Мы с Уотсоном дойдём отсюда до церкви пешком, — промолвил Холмс. — Ещё раз большое вам спасибо, инспектор.
Мы пожали Хопкинсу руку и отправились по мосту по направлению к церкви Святого Альбана. Инспектор крикнул нам вслед:
— Констебля, что дежурит у церковной ограды, зовут Дженнингс. Скажете, что вы от меня, и он вас пропустит.
— Отлично, инспектор.
Когда мы отошли на достаточное расстояние, Холмс повернулся ко мне и произнёс:
— Я предложил вам прогуляться до церкви пешком не случайно. Мне хотелось без лишних свидетелей обсудить с вами обстоятельства этого дела. Что вы думаете о Саймоне? Кто он, на ваш взгляд, — простодушный, наивный парень или самый главный дурак во всём христианском мире?
— Что вы имеете в виду, Холмс?
— Видите ли, старина, исходя из личного опыта, смею вас заверить, что самый недалёкий мелкий воришка, промышляющий в грузовом порту, смог бы придумать более правдоподобную историю, чем та, что нам поведал Саймон. Буквально каждое последующее предложение в его рассказе всё туже и туже затягивало петлю на его шее.
Я согласно кивнул и признался:
— Должен сказать, Холмс, что именно по этой причине я склонен ему верить. Впрочем, как вам самому известно, я не очень хорошо разбираюсь в людях.
— Вы совершенно правы, Уотсон, — улыбнулся Холмс. — Вы один из самых честных, благородных людей, которых мне доводилось знать. К несчастью, вы склонны приписывать эти прекрасные черты своего характера другим людям, тогда как на самом деле ими обладают лишь очень немногие. — Не желая вгонять меня в краску, Холмс поспешил продолжить: — Как вы думаете, не мог ли Саймон совершить преступление в состоянии помутнения рассудка и потому не помнить о нём?
