— Конечно же мне доводилось читать об этом феномене, — поспешно вмешался я, желая избежать ненужного спора, — но я не понимаю, как человеческое тело, состоящее почти на две трети из воды, может спонтанно самовоспламениться.
— Кто и в котором часу нашёл труп? — выпрямился Холмс.
— Это случилось на рассвете, — ответил Лестрейд, сверившись с записной книжкой. — Покойную обнаружила хозяйка квартиры миссис Беннетт. Она почувствовала запах дыма, стала стучать — никто не открыл. У неё был свой ключ, она отперла дверь и увидела весь этот ужас. Бедная женщина до сих пор не может окончательно прийти в себя.
— Не удивительно, — поёжился я.
— Я читал, что удар молнии обладает достаточным объёмом энергии, чтобы привести к подобным результатам, — высказал версию Холмс.
— Мне доводилось осматривать людей, пострадавших от удара молнии, — возразил я. — В самой молнии энергии более чем достаточно, но характер повреждений, что она наносит, — совсем другой. Происходит ожог кожных покровов, сбой работы сердечно-сосудистой системы… Иногда имеют место сильнейшие мышечные спазмы, приводящие к переломам костей, но чтобы человек сгорал… Такого не бывает. Более того, немало людей после удара молнией остаются живы.
— Вдобавок у нас нет никаких доказательств того, что в эту комнату ударила молния, — заметил Лестрейд. — Да и откуда ей взяться? Грозы прошлой ночью не было.
— А что если молния была шаровая? — предположил я. — Мне доводилось слышать, что они возникают и без грозы. Впрочем, шаровые молнии столь же большая редкость, как и самовозгорание человека.
— Во всех источниках, которые я прочёл, утверждается, что шаровые молнии бесплотны и сродни блуждающим огонькам. Да, они способны беспрепятственно проникать сквозь стены и оконные стёкла, но обратить человека в пепел им не под силу, — покачал головой Холмс.
— Кроме того, мы можем исключить версию, что жертва случайно как-нибудь подпалила свою одежду. В подобных случаях человек мечется, пытаясь сбить с себя пламя, а несчастная лежит спокойно, даже не выпустив из рук вязанье.
— Вы совершенно правы, Уотсон. Превосходно. Даже я вряд ли смог бы выразить эту мысль лучше, — промолвил Холмс.
Услышав похвалу, которой меня удостоил сам король дедукции, я просиял от гордости.
Холмс извлёк из кармана платок и оттёр сажу с циферблата часов, стоящих на каминной полке. Стрелки замерли на четверти двенадцатого, и мне представлялось очевидным, что оживить механизм вряд ли удастся.
