, и листики у него сделал не сердечком, как положено, а треугольником; сбоку наверху наклеил полумесяц из серебряной бумаги, в одном из нижних углов шапки еще половинку трилистника, а другую его половинку закрывал золотой круг. На черном все это выглядело замечательно, так и бросалось в глаза, так и просило: ну‑ка, погляди! Но мы все равно сказали: На всамделишный трилистник непохоже. А он помолчал, пока не отдышался, и говорит: Да это вовсе и не всамделишный трилистник; это троица: вон три прямые стороны сошлись — это и значит троица, каждая сторона — кто‑нибудь один; и потом все три листика идут от одного стебля; поглядишь и вспомнишь: святая троица это и значит — един в трех лицах.
— Он маленький святой, вот он кто, — сказала однажды его мать, когда Джонни и Рокки уходили, чтобы дать Жёлтику поспать. — Маленький святой. Послушаешь, как он молится, и на душе легче станет. Он все — все знает на память — молитвы, и катехизис, и все такое прочее; так и думаешь, вырос бы он — в священники пошел. Сдается мне, у него нынче вид маленько получше. Может, еще и выкарабкается с божьей помощью.
— Не пойму, про что это старуха толкует, а ты, Джонни? — спросил Рокки, когда они вышли из дому. — Что это еще за маленький святой?
— Ну, знаешь, — один из этих, которые там, на небе, в главных ходят; расфуфыренные такие парни; вроде как мы, офицеры, только не совсем.
— Чего? Я считаю, лучше бы он всюду гонял вместе с нами, чем вот так маяться. Ты когда‑нибудь его ноги видел? Я глянул разок, когда старуха постель поправляла — прямо как спички; и никакой в них крепости нет — все так и болтается, жуткое дело! Вот спорим: он бы все эти молитвы бросил, лишь бы у него ноги стали такие, как у нас. Спроси у его старухи.
— Нет, нет, не надо у нее спрашивать!
— Ну, тогда его самого спроси, его‑то можно?
— Нет, его тоже нельзя. Ему это нравится, что он маленький святой. Когда он на спину валится, слыхал ты, как он бормочет: да исполнится воля божия. Ну что, дошло?
— Ерунда! — выкрикнул Рокки. — Ничего не дошло. И на что мальцу быть святым? Молитвы и всякое такое — это для стариков и старух, я так считаю. Вот нас с тобой гоняют в воскресную школу, а мы ждем не дождемся, когда там кончится и можно будет сматываться.
— Да, верно, — согласился Джонни.
— Ты подумай, если б он мог повсюду бегать, как мы, до чего было бы здорово — тогда ему только кусочек молитвы отбарабанить на ночь, когда спать ложится, да кусочек утром, когда встает. Мы его самым главным командующим сделали, хоть у него ноги не ходят и он все время в постели валяется, — а все для того, чтобы он хоть в чем‑нибудь был, как мы.
