В домах Гиблой слободы, построенных на жалкие гроши, в этих бараках, которые рабочие сами сколотили себе, выкраивая каждую свободную минутку, потому что им осточертело жить в гостинице или в какой‑нибудь конуре, ютятся многодетные семьи, с трудом сводящие концы с концами. За этими строениями, похожими на плохо склеенные коробки, прячутся сырые дворы и редкие садики, где торчит несколько перьев лука — порея и розовый куст, свидетельствующие о том, что хозяин любит копаться в земле по воскресеньям и регулярно слушает сельскохозяйственную передачу люксембургского радио. Каждый шрам квартала имеет свою историю. Обломанный угол дома напоминает о гололедице, из‑за которой в то утро грузовичок молочника бросало из стороны в сторону… А вот велосипедное колесо, что ржавеет на гвозде, олицетворяет одну неосуществившуюся мечту. Когда‑то Берлан решил открыть свою собственную слесарную мастерскую. Ну ясно, начинаешь с малого, а потом, постепенно… Но Берлан по — прежнему работает металлистом в Бийанкуре, а от его проектов осталось лишь это одиноко висящее колесо. Что за важность! Зато, если у вас что‑нибудь не ладится с велосипедом, всегда можно забежать к Берлану в субботу после обеда или в воскресенье утром.
2 Жан — Пьер Шаброль
17
Ну, а эти ворота были поцарапаны как‑то ночью, в бурю. Парень, позже всех вернувшийся домой, плохо задвинул засов.
Помятая реклама фирмы Мишлена — живое напоминание о призывниках прошлого года, которые здорово вспрыснули официальное признание своих физических достоинств и на этом раскрашенном листе жести испробовали силу своих мускулов.
Здесь недостает кирпича, там бесследно исчез камень, а заменить его не было ни времени, ни денег. Штукатурка осыпается, и каждую зиму на крышах домов не хватает все больше черепиц. Язык нищеты, все разъедающей, точно ржавчина, понятен каждому, кто умеет читать, как книгу, летопись этих жалких домишек…
Над шоссе протянута стальная проволока, прикрепленная к крышам домов. На ней висят фонари. Но с тех пор, как мамаша Мани занялась галантерейной торговлей и продает резинки для подвязок, несколько электрических лампочек было разбито, и ночью, когда ветер раскачивает уцелевшие фонари, на мостовой танцуют горбатые тени прохожих.
Небесно — голубое одеяло семейства Вольпельер лежит на подоконнике супружеской спальни. Вольпельер — шофер грузовика. От его получки в первый же день не остается ни гроша: все деньги идут на уплату долгов бакалейщику. В этой семье живут в счет будущего месяца; и все же, несмотря на уйму забот — трое ребят, стирка белья, долги, — причудам мадам Вольпельер нет конца; действие их подобно солнечным ожогам: сперва чувствуешь только приятное щекотание, потом не можешь спать по ночам от нестерпимого жжения, а под конец кожа начинает слезать клочьями. Ка к‑то в начале месяца мадам Вольпельер приобрела роскошное пуховое одеяло, крытое небесно — голубым атласом. С тех пор каждое утро, встав с постели, она раскладывает одеяло на подоконнике, чтобы все могли им любоваться, и оно лежит там до темноты. Мадам Вольпельер хвастается своей покупкой так, словно приобрела целый дом. Она убирает одеяло лишь в самый сильный дождь, да и то оставляет окно открытым, чтобы Удоны, живущие на втором этаже напротив, могли видеть, как оно красуется на супружеской кровати. К рождеству мадам Вольпельер купила для своего старшего сына в рассрочку велосипед и сразу же, пятого декабря, принесла подарок к родителям Жако — соседям Удонов. «Знаете, где бы я ни спрятала велосипед у себя дома, ребята все равно найдут его до двадцать четвертого», — объяснила она. Она по нескольку раз в день забегала к Леру, чтобы продемонстрировать велосипед остальным соседям. Двадцать пятого декабря мадам Вольпельер обрядила своего старшего мальчика, как эскимоса — как бы он не озяб, разъезжая по Гиблой слободе на своей блестящей новенькой машине. Мадам Вольпельер всегда ходит, гордо подняв голову, и старается правильно выговаривать слова. В первое воскресенье каждого месяца она печет сладкий пирог и ставит его студить на подоконник для всеобщего обозрения. Муж боготворит ее, одобряет все ее безумства. Он все еще видит в этой крупной женщине с полными плечами, полной грудью и полными бедрами резвую непосредственную девушку. У мсье Вольпельера длинные вьющиеся волосы; по выходным дням он облачается в узенькие брючки и светлую куртку, чтобы быть под стать жене, которой, по его мнению, свойственна милая непринужденность. Своих детей он балует так, словно они принцы крови. Проезжая с грузом по Гиблой слободе, Вольпельер в полдень обязательно завернет домой пообедать. Он ставит грузовик перед дверью и разрешает своим ребятам играть в кабине и забавляться сколько душе угодно автомобильным гудком.
