Ничего, кроме правды | страница 17
Луначарский даже прыгал от радости. Из-за этого артель в 1917 году переименовали в «Красный квадрат», – кооператив освобожденного труда незрячих художников, сокращенно – КККОТНХ.
На черные квадраты спрос упал, так и остались они у нас в подвале в Гомеле. Мне только очень стран
но, почему их не забрали в 19 году, когда у нас реквизировали имущество. Левитана забрали, Репина забрали, рисунки Бореньки Григорьева забрали, а квадраты и палочки с кружочками не тронули. Малограмотные видно были комиссары, просчитались, дурачье. Я, когда ехал в Америку, взял с собой двенадцать холстов: восемь черных квадратов, три красных и одну – кружочки с палочками. Мне один миллионер предлагал за них огромную сумму, но я не продал: хочу открыть музей
СУПРЕВМАТИЗМА – памятник человеческому гению моего дедушки.
В своем «Завещании к внукам» мой дед написал следующее: «Жизнь – это большая, не всегда веселая шутка, так ее и воспринимайте. Не важно, что иногда придется смеяться до слез. Все принимайте легко, радуйтесь жизни».
Даже плохое дед умел повернуть в хорошую сторону.
Когда в 19 году комиссары реквизировали бабушкин рояль, дед только посмеялся: «Не плачь, моя любимая, все это к лучшему».
Позвал он тогда Малевича и долго с ним сидел в кабинете.
После их разговора Малевич в кухне на столе нарисовал рояльные клавиши.
Дед всех собрал у печки. «По вечерам, – говорит, – теперь будем приходить сюда. Ты, Лея, будешь нам на этом «рояле» играть, а мы все будем наслаждаться музыкой, как было раньше».
Все посмеялись, но с дедом спорить не стали. С тех пор в семье установилась такая традиция: по вечерам после ужина все садились у печки на табуретках. Бабушка играла на кухонном столе, дедушка пел романсы и старинные еврейские песни, дети танцевали.
А иногда бабушка играла Чайковского или Брамса, тогда все сидели молча, учились классическую музыку понимать.
Я думаю, что именно здесь у моих родителей появилась тяга к настоящему искусству. Когда комиссары вынесли из дома останки мебели, дед понял, что деньги счастья не приносят. Поцеловал бабушку и уехал в Питер на крыше вагона вместе с мешочниками.
Смутное было время, никто не знал, что будет завтра. Дед вернулся через месяц, пустой, только один мешок привез полный гашиша.
Говорили, что он все в железку спустил в подпольном игорном притоне. Там офицеры, да богема догуливали последнее.
Когда вернулся, первое время жили спокойно. Бабушка обеды готовила: она волшебницей была, одной курицей могла всю семью накормить, еще и слепым оставалось. По вечерам на рояле играла, свечи на Шабес зажигала.
