Казалось, эта бурная вспышка сорвала оковы с чего-то таившегося в девушке, и оно настоятельно стало пробивать себе дорогу. Она стояла, словно приготовившись к бою, ее лицо, до тех пор бледное, разрумянилось, а глаза сверкали одухотворенной надеждой и упорством юности, борющейся за свое счастье и будущее, тем упорством, которое часто заставляет человека дорого поплатиться в жизни, но вместе с тем является прекраснейшей, самой священной прерогативой юности, так как оно на все осмеливается и на все надеется.
Госпожа Альмерс слушала речь Паулы так, словно пред ней говорили на чужом для нее языке; подобных вещей она прямо-таки не понимала. Но неужели она могла бы отказаться от задуманного и долго подготовляемого плана?
Это случилось бы с нею впервые в жизни, и>она, конечно, не могла допустить этого.
– Паула, ты забываешься! – резко произнесла она, и этот тон, словно дыхание ледяного ветра, налетел на бурную вспышку молодой девушки. – Теперь я вижу, под каким влиянием выросла ты. Если бы я не хотела считаться с этим, то просто-напросто уже>теперь предоставила бы тебя той судьбе, которую ты сама хочешь уготовить себе, а именно – тяжелой борьбе с жизнью, от которой погибли твои родители. Но в тебе именно сказывается более воспитание, нежели самоослепление. Мы еще две недели пробудем здесь; все это время в твоем распоряжении, и ты можешь еще все обдумать. Конечно, я не буду принуждать тебя, но вовсе не расположена покровительствовать неблагодарности и открытому возмущению. Если ты останешься при своем „нет“, то, само собой разумеется, мы должны будем расстаться – ни я, ни Ульрих не можем допустить такое>оскорбление. Я еще раз предоставляю тебе обдумать все; надеюсь, ты изберешь благоразумие и опомнишься.
С этими словами она вышла из комнаты.
Паула осталась одна, или думала, по крайней мере, что она одна, и, прижав обе руки к груди, глубоко перевела дух. Она и не>предполагала, что Ульрих, стоявший в передней, не сводил своего взгляда с нее, стоящей в красных лучах вечернего солнца, с темными глазами, затуманенными слезами, но с выражением упорной энергии в обычно мягких чертах лица. Ульрих почувствовал в этот момент, насколько он низко ставил в своем мнении эту девушку, и осознал, что именно он потерял, даже не владея.>
На берегу озера, под замком Рестовича, находилась маленькая, скромненькая церковь Богоматери, одна из тех, какие часто встречаются в горах.
Лишь в редкие, особо чтимые праздники там служили обедню, и тогда в нее
