Несколько человек из круга заметно расслабляются. Кто-то отвлекается, но рук они не разжимают. Остров стоит еще с полчаса. И снова начинает погружаться в бездну вместе с этими людьми, которые могут дышать и на дне, и не хотят умирать даже в преисподней.
Остров снова опускается – и снова через некоторое время они поднимают его. Но теперь он погружается глубже, поднять его тяжелее.
Почему они не взлетают? У них же есть крылья духа? Им надо только что-то отбросить (сейчас же в ухо идет подсказка – магию, превосходство, гордыню), им надо просто согласиться с планом Бога – Атлантида уйдет под воду, и они вознесутся (видимо, в Библии подобный процесс описан как вознесение Илии).
И эта битва продолжается уже половину ночи. И остров поднимается уже не так надолго и не настолько высоко. Многие уже не помогают, сила круга бежит через мертвые тела, но разомкнуть круг – это погибнуть наверняка.
Я смотрю на них сверху, мне уже спокойно, видимо, я уже давно умерла.
Перед рассветом остров появляется еще несколько раз – последний уже на полминуты и я вижу только несколько лиц, жрецы глотают воздух, который сейчас уже ничем не отличается от воды. Живых в кругу всего трое, мертвые стоят как скалы, круг стоит.
Больше я их не вижу, и чувство, которое я испытываю, похоже на выражение соболезнования. Мне жаль самых упрямых, потративших силы не на то. Я восхищаюсь силой тех, кто стоит даже мертвым. И больше всего я сожалею о невыполненном долге. Своем долге, вот только мне сейчас не очень понятно, в чем он был.
И на утро после я снова вижу это откуда-то сверху, видимо, моя душа носится над этой бездной, как и еще множество других душ. Все синее, синее внизу и вверху. Спокойная гладь воды на тысячи тысяч километров и такое же ровное небо. Лишь серые щепки видны. Это на тысячах километров голой воды плавают обломки прежнего мира – древесина, куски домов, какие-то тряпки, трупы. И полное, абсолютное спокойствие, которое опускается на место катастрофы и борьбы сразу после того, как все уже случилось, и больше никто не борется, не боится и не молится.
И я смотрю на это с абсолютным спокойствием и чувством освобождения, и понимаю, что мы не сохранили Атлантиду. И теперь на многие тысячи лет мы будем привязаны к земле в функции хранителей – до следующего раза, когда снова попытаемся сделать именно то, что надо. До тех пор, пока у нас не получится сделать это.
Я выбираюсь, чтобы печаль была не такой… оглушающей, такой… вечной.
