Мне трудно понять ее характер. Она не была ни злой, ни безжалостной. Царица была, что называется, функциональной. Лучше всего это качество описывает ее поведение со старушками. Ведуний и колдунов свозили к ней отовсюду. Они жили у нее во дворце в почете, делали для нее снадобья и эликсиры для сохранения вечной красоты и вечной молодости. Она никогда не спешила и подчинялась всем условиям знахаря – доставляла ему редкие травы, давала растопить золото и растолочь редчайшие камни, терпела клубы зловонного пара прямо возле своего холеного носика.
Когда эликсир был готов, она задавала вопрос – почему же ты тогда не так молода и красива, раз владеешь этим рецептом? Вне зависимости от ответа она обычно просила самого знахаря выпить эту штуку и спрашивала, когда питье проявит себя полностью. И когда знахарка говорила – вот сейчас или через год – эликсир бессмертия действует, она просто доставала свой серебряный ножик в форме рыбки и лично убивала ведуна. Логично ожидая, что эликсир не даст ему умереть. Почему-то умирали все. Она вздыхала и требовала привести к ней следующего – за деньги или под угрозой мучительной смерти, ей было все равно.
С некоторых пор, как только я вижу бизнес-вумен, которая хочет добиться результата любой ценой, я вспоминают жену фараона шеститысячелетней давности.
Ведь ничего не меняется! Ей надо было быть прекрасной. Некоторым надо получить заказ, победить конкурента, купить квартиру, увести мужа у подруги. У той меня просто был другой масштаб.
Так оба фараона по-своему искали смысл жизни и великие знания о мире.
И она нашла, правда, это стало ее проклятием на все последующие десятилетия.
Я так и не поняла, почему, когда и где, но она заприметила красавца-юношу. Он стал единственным, кто говорил ей о Любви – не о том, что она прекрасна и божественна. А о том, что такое Любовь.
Царица смеялась. Над ним. И просто смеялась с ним. Ей было приятно общество этого человека. Для фараонов все люди – это недоделки, куклы, ошибка богов. Но его она слушала и прогоняла других юношей для утех. Не всегда, но временами она даже прислушивалась к его речам. И удивлялась – чего ради он все это ей лепечет. Фараоны выше этого. Боги холодны, инертны и не опускаются до дурацких человеческих идей. И в храме ее учили безмятежности и внутреннему безмолвию. Этим она и «держала» мужа – она была с ним и одновременно в вечности, нигде. Впрочем, в храме ее явно не доучили. Потому что неподвижное многочасовое сидение перед толпой во время праздников было ее наказанием и платой за роскошную жизнь. Толпу она презирала и больше всего мечтала их уничтожить. Ну как бы это точнее описать. Вы бы пытались заслужить уважение мух? А ради них оставаться в неподвижной позе в течение утра и дня – на африканском убийственном солнце, в тяжелейших одеждах, покрытых золотыми пластинами. Но тут Фараон был неумолим. Народ должен видеть своих Богов. Богу проще молиться, когда ты видел его своими глазами. В том, чтобы следовать рутинным тысячелетним обычаям, правитель был непреклонен. И она, конечно, сидела.
