«Да», – сказал я и ушел. Ушел в свой полк, едва с ней попрощавшись, полностью уверенный, что она будет меня ждать.
О я глупец!
В половине восьмого ко мне прибежал денщик Ричарда и сообщил, что Элен МакГвайр покончила с собой этой ночью. Где она взяла мышьяк, остается только гадать, но она приняла его и умерла, и ее служанка ничего не слышала, а когда вошла к ней утром, Элен уже окоченела.
Она оставила мне письмо, которое я не стану тебе переписывать, Анна. Не хочу, чтобы ты знала, что она пишет. В числе прочего Элен просила у меня прощения за лишние хлопоты – ведь теперь мне придется отправлять в склеп двоих. Она просила у меня прощения, можешь ты мне это представить? И писала, чтобы я не смел винить себя, я тут ни при чем, но я все равно виню.
Если бы я мог понять вчера вечером, что она задумала! Я бы просидел рядом с нею всю ночь, я бы употребил все свое красноречие, которое так радовало МакГвайров, чтобы убедить ее не совершать непоправимую ошибку. Я сказал бы ей: разве Ричард хотел бы этого? Ричард всегда желал видеть ее живой и счастливой. И однажды она научилась бы быть счастливой без него. Время лечит некоторые раны. Может быть, не все, но рубец меньше болит. Меньше…
Элен не верила в это.
Она выбрала тот выход, который избавлял ее от боли – и от жизни.
Что ж, я недооценил войну. Мне казалось, она забирает лишь тех, кто непосредственно в ней участвует, кто идет под звуки труб к победе или поражению, кто согласился подставить свое тело под пули и осколки снарядов. Только я ошибся. Война забирает всех, так или иначе, и где бы ты ни был, она дотянется до тебя. Я подумал, что война дотянулась и до тебя, Анна, потому что я уехал, и тебе пришлось отдать меня ей… и полагаю, это было справедливо.
Беспечные, наивные дети, мы ничего не знали о жизни. Да, мы оба видели смерть раньше – смерть наших родных, глубоко нас потрясшую. Но, кроме нее, мы ничего не видали. И то, о чем я пишу тебе сейчас, то неизъяснимое и самому мне не до конца понятное, означает, что с сегодняшнего дня я стал другим.
Сегодня умерла женщина, жена моего погибшего друга.
Сегодня капитан Уильямс, мой непосредственный командир, скончался от ран в полевом госпитале, и полковник дает мне повышение. Я стану капитаном.
Сегодня мы входим в Севастополь, ощетинившийся острыми краями разрушенных домов.
Сегодня был алый рассвет, пахнущий паленым, а сейчас светит яркое солнце и шмели жужжат над невытоптанными цветами.
