Люди и духи всегда сосуществовали вместе, но редко соприкасались всерьёз.
Познавший эту истину, а, вернее, малый край её смысла, Лепяго получил указание приводить в порядок музей. Проскурин же отправился хоронить распадающийся из-за отсутствия постоянного ухода мир, чтобы он никогда не напоминал своим творцам о сроке, проведённом взаперти.
Начальник Усть-марьского лагерного пункта посадил в автозаки всех заключённых, забрал со склада двести килограммов аммонита и возглавил колонну, которая убыла к пещере около получаса назад.
Мы разминулись с ним на несколько минут. Возможно даже, что когда наш Ми-8 заходил на посадку, грузовики ещё не покинули Усть-Марью.
– Ну, чего? – оборотился ко мне Слава. Решение сложных инженерных вопросов, в которых фигурировала крупная партия взрывчатки, он почитал моей прерогативой.
– Если поторопимся, успеем.
– А его с собой берём? – Слава указал на Лепяго как на неодушевлённый предмет.
Андрей Николаевич стоял неподвижно. Было похоже, что он тоже считает себя вещью.
– Берём, – решил я. – Пригодится.
Лепяго запер музей и мы зашагали по улице странно притихшего городка.
– Мы так долго будем плестись, – буркнул Слава, заметив в проулке чёрный «Днепр» с коляской.
– Не стоит, – поосторожничал я. – Полный город ментов. Спалимся.
– Угон автотранспортного средства нам срок уже сильно не прибавит, – хмыкнул корефан.
– Владелец шум поднимет, нам светиться на хрен не нужно!
– А его дома сейчас нет, – подал голос Андрей Николаевич. – Уехал к пещере вместе со всеми.
Вмешательство директора определило судьбу мотоцикла. Заведя драндулет при помощи отвёртки, мы заняли места: Слава за рулём, я – сзади, а Лепяго примостился в коляске. Басовито порёвывая, «Днепр» вывернул на улицу и запрыгал по колдобинам изрядно разъезженной дороги.
Мелкие лесные дороги ветвились вокруг Усть-Марьи. Ведомые Андреем Николаевичем, мы обогнули Левую сторону, уйдя с моста на объездную тропу, а с неё на просеку, сделанную для линии электропередачи в заматеревшем березняке. Когда-то здесь была тайга. Лет пятьдесят назад её срубили, а на месте пихт и кедров поднялись осины и берёзы. Лес был шумный, почти русский. На миг показалось, что я вернулся домой. Появилась уверенность, что всё окончится хорошо. Насколько хватало моего умения ориентироваться, двигались мы почти точно к вертолёту. Я прикидывал, где придётся бросить мотоцикл, чтобы пойти через лес напрямик. Оставалось уже недалеко, когда из-за деревьев вышли трое в новеньких темно-зелёных плащ-палатках, с АК-74 на плече. Один из автоматчиков уверенным жестом регулировщика поднял руку. Слава затормозил.
