Так вот откуда у него горбинка на носу, подумала я, не в драке получил и не от несчастного случая — от родной матери подарочек на память.
— Ах ты, Боже ж мой, — запричитал Артист. — Что же это на белом свете делается? Ну, и что же дальше-то?
— Мать с Клавкой на работу ушли, — продолжала Нюрка, — а я собрала поесть и к Пашке в подвал пошла. А он лежит там, к стене отвернулся и не шевелится, я аж испугалась, не помер ли. Зову его тихонько, а он мне: «Не трогай меня!». Я уж к нему и так, и этак, а он молчит. Целый день так пролежал и не ел ничего, только воду пил, я специально за ней ходила. А вечером, поздно уже было, темно совсем, вдруг Лидка приходит. Как нашла нас? Не знаю. Села возле него и говорит: «Павлик, что случилось? Мальчики все глаза проглядели, тебя ждали, а тебя все нет и нет. Я волноваться начала».
Нюрка внезапно замолчала, видимо, подошла к самому главному.
— Он к ней обернулся, она аж ахнула: «Павлик, что у тебя с лицом?». А он и, вправду, страшный — умыться-то ему негде было, вот кровь на лице и засохла. Тут он ее и спрашивает: «Тетя Лида, это правда, что у Саши с Лешей отца нет и никогда не было?». Лидка в лице изменилась, но врать не стала. «Правда, — говорит. — Теперь ты понимаешь, что мне без твоей помощи никак не обойтись. Разве я смогу одна двух мужчин воспитать? Тем более таких непоседливых? Я же с ними не справлюсь». Пашка только вздохнул: «Да где уж там». А она и говорит: «Пошли домой, Павлик, а то нам без тебя очень плохо». Встал он и ушел с ней. Вот и все.
— Так что же? — изумился Артист. — Так к себе домой и забрала?
— Так и забрала. А на следующий день, когда мамки с Клавкой дома не было, пришел Пашка с Лидкой, собрали его вещи, ну, книжки, игрушки, одежку, документы его. Те бумаги, что от Андрея Артамоновича остались, Пашка-то еще раньше забрал да к Степановне снес. В общем, все, что у него от прошлой жизни осталось. Положили в чемодан, с которым Андрей Артамонович когда-то приехал, и ушли. А мне Лидка говорит: «Ты Клавдии Федоровне передай, чтобы помнила. Если что, я свое слово сдержу. Она поймет, о чем я». Ну, я Клавке все это и рассказала, а она — пусть, мол, забирает, мало ей было двух щенков, будет три, а деньги-то при мне останутся.
— Вы, Аннушка, душевно прошу, простите меня, но женщина эта Лидия совершенно необыкновенная. Вот так взять, можно сказать, с улицы в дом незнакомого человека — это или от большого сердца, или от большой дури. Уж не знаю, чего здесь больше… — и Владимир Сергеевич развел руками.
