Грех он замаливал сам, даже на исповеди не выдав своей тайны. Сам отец-настоятель, знавший каждый вздох, каждое движение, каждый мельчайший грех насельников монастыря, не догадывался, что под именем схимонаха Даниила кроется не пришедший к Богу бывший наркоман Дерюгин, а ученый, офицер ФСБ и страшный грешник Геннадий Карин, уже однажды похороненный людьми. Скрывая правду на исповеди, схимонах понимал, что совершает еще один грех, но поступить иначе не мог. Он был уверен, что открывшись, его тайна может погубить не только отца Николая…
Проходил год за годом. В Свято-Георгиевском монастыре сменились уже три настоятеля, а схимонах Даниил так и пребывал в затворе, храня свою тайну и истово замаливая грехи. Однажды среди насельников монастыря пронесся слух, что одно только пребывание рядом с кельей затворника исцеляет страждущих от болезней. И действительно, у страдающего экземой послушника кожа на руках стала, как у новорожденного младенца, после того, как он постоял коленопреклоненным в коридоре около кельи.
В монастырь потянулись процессии убогих и калечных, и пусть не все, но некоторые, даже не видя схимонаха, лишь побывав в монастырском дворе, получали вожделенное исцеление. А сам он ни на минуту не прерывал молитвы, не видя и не зная, что творится вокруг него. В свою келью он не допустил даже электрической лампочки — ему хватало света от постоянно горящей под образами маленькой лампадки. Тем более не хотел он знать того, что происходит вокруг монастыря в стране и в мире. Достаточно было того, что этот мир до сих пор существует…
Так прошло пятьдесят лет. К семидесяти пяти годам схимонах Даниил превратился в живую мумию, скелет, обтянутый серой пергаментной кожей — все время добровольного затвора он ни разу не видел солнца. И вот однажды, в апреле 2061 года, он неожиданно для всех попросил отвести его в монастырский сад. Сделали это под вечер, чтобы яркое солнце не ослепило Даниила, которого к этому времени, не скрываясь, называли святым старцем.
Схимонах долго сидел на скамье, прикрыв глаза и подставив лицо лучам заходящего солнца. Когда оно закатилось за горизонт, он подозвал скромно стоявшего в сторонке молодого инока и попросил позвать настоятеля отца Кирилла.
— Сегодня я живу последний день, — сказал Даниил еле слышно. — И не надо ничего говорить, я это знаю. Хочу, чтобы ты исповедовал меня.
Отец Кирилл был еще молод, а схимонах давно стал живой легендой монастыря, и настоятель слегка оробел, не зная, с чего начать. Даниил пришел к нему на помощь.
