Смотри-ка! Фрау Питцке, наконец-то, смотрит в мою сторону и удивляется этим астматическим судорогам.
— Ты чего это? — спрашивает она с едва заметной тревогой в голосе.
Мое дыхание становится еще судорожней и постепенно переходит в жуткое хрипение. Я бьюсь в конвульсиях, закатываю глаза и вывешиваю язык. Потом вдруг замираю, умолкаю и неподвижно лежу несколько секунд.
— Что за черт? — удивляется фрау Питцке. — У тебя что, брюхо, что ли, подвело от голода? Или… или ты… того?.. — Она подходит ближе. — Нет! Только не это!
Она возится с дверью клетки. Сейчас откроет — и путь свободен!
— Нет, вы только посмотрите! — визжит она. — Эта шавка сдохла!
Зззарразза! Нерон и Калигула вернулись! Что же теперь будет? Как только я вылезу из клетки, эти две ходячие мясорубки превратят меня собачий фарш. А может, все-таки рискнуть и вступить с ними в бой? Их двое, а я один. Четыре кошачьих лапы против одной собачьей челюсти — разве это справедливо?
«Прояви мужество, Освальд! — шепчет мне мой внутренний голос в левое ухо. — Покажи этим игрушечным тиграм свои клыки!»
«Не будь идиотом, Освальд! — шепчет мне другой мой внутренний голос в правое ухо. — Против этих двух дурдомовцев у тебя нет ни единого шанса!»
Пока мои внутренние голоса спорят между собой, фрау Питцке причитает:
— Что же я теперь скажу девчонкам? Если они поймут, что я заморила их пса голодом, я не получу от них…!
Она вдруг умолкает и начинает хихикать.
— Эй вы, бездельники! Вы уже позавтракали? — спрашивает она своих котов. — Если нет, то я желаю вам приятного аппетита. Скажу девчонкам, что он сам на вас напал.
Чего?.. Она что, собирается скормить меня своим киллерам? О боже! От страха я чуть не написал в шкуру. Но тут вдруг происходит что-то удивительное: за несколько секунд мой страх превращается в ярость, а ярость в отвагу.
К бою, Освальд! Вперед! Я вскакиваю на ноги с оглушительным лаем и протискиваюсь в открытую дверь клетки. Фрау Питцке чуть не падает в обморок. Нерон и Калигула выпадают в осадок при виде ожившего собачьего трупа. До заветного порога вагончика меня отделяет всего лишь метр. Однако уже через миг коты приходят в себя, бросаются на меня и вонзают мне в шкуру свои когти. Я, взвыв от боли, начинаю кусать направо и налево.
Мои грозные челюсти перемалывают все, что в них попадает. Несколько раз мне удается принудить Нерона с Калигулой к отступлению. Но эти злобные вонючки вновь и вновь бросаются в атаку. В конце концов они берут меня в клещи — один вцепляется мне в правую заднюю лапу, другой в левую. От радости они трут свои хвосты друг об друга.
