— Нет, я не очень хороший малый. Я все-таки отчасти плохой. Обещал Алюте помочь, а сам оставил ее одну. Что она теперь будет без меня делать? Она и Москвы не знает совсем. Как же мне ей теперь помочь?
— Во-первых, нужно сдать парашют, — посоветовал мичуринец. — А, во-вторых, она и без тебя обойдется. Она не одна. Видишь, здесь подписано еще: „Соловьиные трели“. Это наши ребята, из нашего отряда. А если наши взялись за дело, то уж будьте уверены!
— Хорошо, я буду уверен, — согласился Травка. — Понесем парашют.
И тут, наконец, парашют был сложен как следует. Он сделался похожим на ранец или на заплечный мешок, вроде тех, с которыми юные разведчики ходят путешествовать.
Мичуринец взвалил парашют на спину и сказал:
— Ну, пойдем. Я тебе его до метро доволоку. Уж так и быть. Я бы и дальше тебя проводил, да мне нельзя. Дела по горло, сам понимаешь. Я сегодня дежурный по аллее. Да ты знаешь, где улица Туполева? Ты, малыш!
— Не знал бы, не ездил… крупныш… — ответил Травка, стараясь говорить таким же грубоватым голосом, как пионер. Мичуринец молча посмотрел на Травку, и они пошли к станции метрополитена.
Широкая мраморная лестница вела вниз под землю. Сияли чаши, наполненные электрическим светом. Они отражались в мраморных стенах. Потолок светился. Было похоже, что свет идет отовсюду.
Под землей всегда холодно, сыро и неуютно. А здесь, в залах станции подземной дороги, было радостно и воздушно, как в весенний солнечный день. Даже пахло цветами.
Здесь был первый подземный сад. Цветы и деревья росли здесь под электрическими солнцами.
Давно, еще в 1935 году, была закончена эта станция метрополитена. С тех пор и в Москве и в других городах было построено много линий метро. И скоро должна была открыться самая большая во всем свете подземная линия Москва — Ленинград.
Но это была первая станция, построенная рабочими Советского союза. Поэтому всякий человек, который входил сюда, чувствовал радость и торжество.
Травка и мичуринец подошли к перрону. Перед ними сам собой повернулся турникет и пропустил Травку на перрон. Мичуринец задержался за турникетом. Травка обратился к мичуринцу:
— А ты что же? Разве не поедешь?
— Я же сказал тебе, что мне некогда, — важно ответил мичуринец и перебросил Травке парашютный ранец. Потом он кивнул головой и добавил: — звони, пиши, радируй!
— Хорошо, я буду радировать, — согласился Травка. — Только как же, я не знаю твоей волны. Мальчик, а мальчик! Мичуринец! Крупныш!
