Письмо было из Ботсваны.
— Только за эти марки мы могли бы перекусить у братца, — сказал Бем.
Виль осторожно вскрыл конверт.
— Читай вслух, — потребовал Бем, — и с выражением.
— «Дорогой господин Медведь, — начал Медведь, — мы, группа русских жен, живущих в Ботсване…»
— Видишь — уже группа! Сколько?
— Пока не сказано, — ответил Виль и продолжил, — «… живущих в Ботсване, с большой радостью узнали о создании Академии…»
— Короче, — сказал Бем, — меня сейчас не интересуют их излияния… Сколько их, этих жен, сколько?
— Подожди, дай дочитать. Все мы по образованию филологи, кончившие университеты в Москве, Ленинграде и Киеве…»
— Филологи! — воскликнул Бем, — с самыми престижными дипломами! А? С чего начинаешь?!
— …«сидим в проклятой Ботсване без работы», — продолжил Виль и почувствовал что-то недоброе, нехорошее.
— Это нас не интересует, — гаркнул Бем, — пусть мужья платят.
— …«сидим в проклятой Ботсване без работы и очень бы хотели преподавать в вашей Академии…» — Виль безучастным голосом начал перечислять подписи: Тоня Воспрякова, Нина Сухова, Катя Кабылина…»
— Постой, — оборвал его Бем, — я что-то не понял: чего они хотят?
— Преподавать… у нас…
— Это-то ясно. А сколько они собираются платить нам за это?
— Это мы им должны будем платить, — объяснил Виль, — «…Вера Попкина, Оля Заяц, Маша Нечипайло… Всего двадцать семь человек». Целый коллектив, как ты мечтал…
— Хрен им в рот, — проревел Бем, — всем двадцати семи!.. Давай другие письма, не спеши, я выберу сам!
Бем выбрал почему-то самое неказистое, без марки, с размытыми дождем чернилами.
— Надо уметь выбирать, — назидательно произнес он, — читай!
Виль открыл.
— «Вот уже три года я сижу без работы, — безнадежно начал он, — да и что делать в Сирии русской жене, преподавателю русского языка…»
— Эта блядь думает, что ей есть что делать у нас! — вскричал Бем, вырвал письмо из рук Виля и резко открыл третье.
— «По образованию я — филолог…», — прочел Виль и заскрежетал зубами.
— Так, все ясно, — Бем разжег камин и первые три письма полетели а него. — Смотри это! Без работы?!
— Без работы, — кивнул Виль, — Мадагаскар.
— Мы что здесь открыли — Академию или бюро по трудоустройству безработных филологов? — прорычал Бем…
В каждом последующем письме были русские жены, таинственные страны, необычные судьбы — и всюду — филологи. Некоторым из них ценой неимоверных усилий удалось вырваться из гарема, иные все еще пребывали в нем — кто восемнадцатой женой, а кто и двадцать шестой. Некоторые были разведены и оставлены без жилья, прямо под палящим солнцем. И всем хотелось преподавать… Камин пылал. В Академии было жарко и душно.
