* * *
На месте галереи построили платный общественный туалет, который никаких рекомендаций не требовал.
Многие горожане помнили… Да чего только не помнили жители го рода. Они умоляли ректора прекратить свои открытия, обращались в Сенат с просьбами ограничить его научную и творческую деятельность — и ректор внял. Он плюнул на науку, начхал на искусство и с головой окунулся в перестройку.
Горожане были счастливы — перестройки в городе, слава Богу, не было, она шла где-то далеко, в заснеженной стране, где носят шапки, где открытия ректора, даже если б они и повредили чему-либо, не лишили бы сна горожан, и город впервые вздохнул свободно — у них оставался еще театр, лингвистическая река и страус в собственном яйце.
Ректор был по уши влюблен в далекую и загадочную перестройку. Такого увлечения он не помнил с далекой юности, когда он ночами простаивал под балконом, который в конце концов на него обвалился, после чего он и решил поступить в Университет.
Перестройка зачаровывала его, влекла, манила, он потерял сон, видел ее повсюду, шептал ее имя.
Он перестал смотреть в сторону Гибралтара и часами не мог оторвать влюбленного взгляда от Волги.
— Э-эх, ухнем! — часто доносилось из купола. — Е-еще разик, е-еще разок.
Временами печаль нарастала, голос его дрожал.
— Волга-Волга, мать родная, — слезно выводил он.
Многие объясняли эту внезапно вспыхнувшую страсть недержанием, другие — нехваткой шариков, генетики — лишними генами.
Интеллектуалы с кафедры философии саркастически смеялись надо всем этим. Они утверждали, что и мочатся, когда надо, и гены в норме — а влюблены в эту самую перестройку не меньше.
Любовь ректора, как и всякая любовь, была таинственна и необъяснима.
Университет бурлил и разделился на два враждующих лагеря — сторонников перестройки и ее противников, причем сторонников было гораздо больше, чем в России. Естественно, на душу населения. Уж лучше бы эту перестройку проводили в Университете, где успех ей был гарантирован.
Особенно среди мудрецов кафедры философии, поскольку, как известно, среди умных не меньше дураков, чем среди дураков…
Ректор неделями не покидал купол — он слал в Москву приветственные телеграммы, здравицы и рекомендации.
— А не пора ли реабилитировать Бухарина? — критически спрашивал он.
И назавтра читал в газете, что Бухарин реабилитирован.
— А что, если вывести войска из Афганистана? — предлагал он.
И через пару дней видел по телевидению, как уходили полки из Кабула.
