— А вы обедали?
— Нет…
— Так милости просим.
Я, разумеется, конфужусь, отказываюсь, иду в переднюю, он меня провожает, — вижу, в соседней комнате накрыт большой стол приборов на четырнадцать, пятнадцать, и Михаил Семенович продолжает меня приглашать, но я отказываюсь, еще более конфужусь и ухожу».
«Вот до какой степени были развиты простота и гостеприимство у этого замечательного артиста и человека», — заключает Ушаков.
«Другой раз, — пишет он, — я встретился с Михаилом Семеновичем в Малом театре (мое кресло пришлось рядом с его, сколько помню, в третьем ряду) во время памятного спектакля, когда П. М. Садовский играл коронную роль Щепкина — Фамусова в «Горе от ума».
Вероятно, читатель ожидает передачи всевозможной критики игры Садовского со стороны Щепкина, и он даже, вероятно, останется не совсем доволен, когда услышит, что не только никакой критики, никаких придирок, никакого осуждения не услыхал я от знаменитого нашего артиста, но, напротив, встретил непритворное увлечение исполнением, хотя совершенно в другом роде, и Щепкин первый вызывал Садовского и громко аплодировал, и у него на глазах блестели слезы умиления; вот черты истинно великого артиста, которым незабвенный Михаил Семенович оставался до самой его смерти…»
Но не только о корифеях сцены повествует Ушаков. Он уделяет внимание и актерам-любителям, особенно когда это были люди, оставившие и вообще заметный след в культурной жизни Москвы:
«Импровизация С. А. Юрьева в Чтении в память Писемского в Обществе российской словесности была неумолкаемый рассказ блестящего изложения этой пьесы («Горькая судьбина». — Л. П.) и объяснения характеров главных действующих лиц».
Об А. Н. Плещееве А. С. Ушаков также отзывается как о чтеце-любителе: «…публично читал он неохотно и хорошо читал только свои лирические стихотворения… раз, во время одного спектакля нашего драматического кружка, сколько помню, в зале Московского коммерческого училища, его упросили прочесть сцену из второго акта «Горя от ума»… но в чтении обнаружилось более плещеевского добродушия, нежели грибоедовской соли».
Упомянув о Плещееве, Ушаков называет и «людей его кружка» — писателей-демократов В. А. Слепцова и А. И. Левитова:
«Собственно кружков в том, когда-то имевшем большое значение смысле, как кружок Станкевича, Герцена… в воспоминаемое мною время не было, и А. Н. Плещеев никогда не состоял в главе кружков; так как он был в то время человеком с известным направлением, то около него и собирались люди подобного же направления…
